Мастерская - страница 10

Внезапно поднялся ветер. Шаль на плечах Бебы развевалась, белый пиджак Спироса, казалось, готов был сорваться и улететь. Лицо Васоса вовсе пропало в темноте, виднелись лишь глаза да окружавшие его глубокие морщины. Даже маленькая «Шкода», стоявшая в переулке, была похожа на детскую игрушку, уже сломанную, но еще чудом державшуюся на своих четырех колесах…

Вечерами Беба Тандис, сидя за столом и поставив ноги на коврик, погружалась в расчеты. Приближалась зима, а они еще и драхмы не выручили. То клиенты под разными предлогами задерживали платежи, то поставщики отказывались снабжать мастерскую.

Беба закрывала книги и закуривала. Облокотившись на руку, она снова и снова пыталась найти выход. Похоже, не оставалось ничего иного, как самим ехать и разбираться со всеми на месте. Потому что – объясняла она Власису – переписка и звонки это одно, а непосредственный деловой разговор – совсем другое. Тогда им уже не отвертеться. И поскольку ей как женщине будет трудно справиться одной, ехать надо вместе. Надежным клиентам они дадут новые кредиты, а на тех, кто увиливает и не платит, подадут в суд. Сейчас, когда их маленькому кораблю грозила опасность, Беба забыла об остальных проблемах. «А мастерская, что будет с мастерской?» – волновался Власис. На это у Бебы уже был готов ответ: в мастерской останутся Рахутис и Малакатес. Это самые подходящие люди, работать они умеют, к тому же друзья.

Все было оформлено в мгновение ока. Васос расположился за письменным столом, Спирос взял на себя все хлопоты, сделки с заводами и банками. Перечислили еще раз основные обязанности, передали расчетные книги, деньги. Беба взяла только ключи от сейфа, где хранились акции, рубиновая брошь и жемчужное колье. В пятницу после обеда Беба съездила на «Шкоде» на техосмотр, а в субботу утром супруги двинулись в путь. «Могли бы и другой день выбрать», – ворчал Васос. «Как же мы поедем в "Мариду" без Тандисов? Что о нас люди скажут?» – вторил ему Спирос. И все время, пока Беба заводила машину и выезжала на улицу, Власис, сидевший рядом с ней с плащом на руке, молча глядел на мастерскую, мелькавшую в зеркальце.

Там свисали с потолка бесчисленные люстры: бронзовые каркасы с дешевой позолотой, «оплывшие» свечи, покрытый еле заметными трещинами хрусталь, лопнувший еще при получении, а уж потом помутневший от времени и пыли, бра под ампир, настольные лампы в стиле какого – то Людовика, торшеры «а – ля Мария – Антуанетта» со штампованными узорами на абажурах из пропитанной парафином бумаги «под папирус». Одного за другим он вспоминал клиентов, бравших весь этот стеклянный хлам. Векселя, рассрочки, морщины, седина…

А в глубине мастерской он мысленно видел склоненного над счетами Васоса. В очках, съехавших на кончик носа, он казался доисторической черепахой, с любопытством высунувшей голову из панциря, чтобы поглазеть на мир. Рядом с Васосом стоял Спирос и, слюнявя палец, пересчитывал деньги в пачке. Власис представил себе, как он выглядел в Корее – в берете набекрень и заношенной гимнастерке десантника. Затем вдруг он явственно увидел, как Спирос на корабле возвращается домой – небритый, с поднятым воротником и потухшей сигаретой во рту. Сердце Власиса сжалось – ему стало жаль своих одиноких друзей, махавших им вслед. В зеркальце «Шкоды» они становились все меньше и меньше, пока не скрылись за поворотом.