Епископ задумался так же, как раньше Олесницкий.
– Милостивый король, – сказал он после долгого раздумья, – я ни советовать вам, ни отговаривать вас не хотел бы. Не вижу ничего плохого в женитьбе, но и хорошего не вижу, возраст у вас преклонный, папа, отец наш, запретил вам повторно жениться.
– Папа мне разрешит! – выкрикнул король. – Пошлю в Рим, поцелую ему руку.
Ястжебец уже молчал – но лицо его облачилось грустью; король тщетно ждал ответа.
– Вы не против? – спросил король.
– Я клирик, – ответил послушно епископ, – нахожусь под властью папы римского. Что он скажет, для меня свято… значит, советовать против этого?
Ягайлло вздрогнул.
– Я другого от вас ожидал, – начал он с горьким выражением, – вы знаете, что я всегда был к вам добр и милостив, также ожидал взаимной милости. Хотите, чтобы я так сиротой, один окончил жизнь? Вы удивляетесь, что меня притягивает охота, а что же мне делать в замке? Править мне не даёте, потому что правите за меня сами; быть счастливым мне не позволяете…
Он говорил почти со слезами, а епископ сидел задумчивый.
– Милостивый король, – сказал он, – чем поможет, если я не буду сопротивляться вашей воле? Я тут не один… спросите других. Если согласятся они, я вряд ли буду сопротивляться.
– Я говорил со Збышком, – вставил король, – но с ним…
Он не докончил.
– Говорите с ним и заступитесь за меня, – прибавил он, – убедите его аргументами.
У ксендза Войцеха пробежала по губам улыбка.
– Олесницкого я ни сломить, ни убедить не сумею, – сказал он, – он повалил бы меня на землю как копьё Кикерица.
Это остроумие Ягайлло нашёл метким, громко рассмеялся.
– О, этот Збышек! – воскликнул он. – Этот Збышек, которого я сам себе на голову воспитал и поднял… а теперь должен его слушать!
Епископ не сказал ни за, ни против.
– Как вы думаете? – добавил король. – Уговорю я его, чтобы не запрещал мне взять Соньку?
Задумался Ястжебец и шепнул ему, понизив голос:
– Пожалуй, только тем, что пригрозите ему женой от римского короля.
А после маленькой паузы доверчиво добавил:
– Вы пошлите его, чтобы увидел Соньку и рассудил, пригодна ли она для роли вашей жены; доверьте ему дело. Он отказаться не сможет, поедет. Кто знает, может склонится сам, или Витовт сумеет его склонить на свою сторону.
Разговор с епископом на этом окончился. Он встал, король также поднялся со стула и подошёл к нему. Тихо склонившись к его уху, он начал шептать:
– Не будьте против, не отравляйте последних дней моих. Вреда я вам не делал, не будьте мне врагами.
– Король, – подхватил Ястжебец, – мы все вас любим, и именно эта любовь велит нам предостерегать…
– Поговорите насчёт меня со Збышком, – не давая докончить, произнёс Ягайлло и проводил его до двери. – Скажите ему, что доводить меня до греха не должен… хочу иметь жену и семью; я один, один!
Епископ поклонился и, словно ему не терпелось уйти от настояний, как можно скорее переступил порог.
Когда это происходило, Цебулька сидел в стороне, не показываясь, не давая знать о себе, смотрел и слушал. Ни прибытие Олесницкого, ни посещение епископа не ушли от его глаз.
Поздно ночью, когда король уже лежал в своей кровати в спальне и только ночная лампада, зажённая в её углу, освещала комнату, Ягайлло отправил за Цебулькой одного из своих каморников, которые спали у его двери.
Обоим потом велел удалиться прочь в сени.
Писарь на цыпочках, осторожно подошёл прямо к королевской кровати. Ягайлло, опершись на одну руку, ожидал его.
