Старьевщик тоже не мог не замечать подобного смятения, но, как и сапожник, не обращал ни малейшего внимания.
– Мы… разобрались с явлениями, которые тревожили вашего знакомого, господин Старьевщик.
Лицо странного человека тронула не менее странная улыбка. Как если бы на Арди одновременно смотрел скалящийся хищник, довольный тем, что добыча сама по себе, без лишних усилий, пришла в его логово; а с другой стороны – перед юношей сидел добрый, немного беспечный, по обыкновению дураковатый пекарь. Мягкий и теплый, как и его изделия.
Арди все пытался разобраться кого именно он видит перед собой – пекаря или хищника, но неизменно приходил к одному единственному варианту ответа.
Перед ним сидел Старьевщик. Такой, каков он есть.
И потому – опасный.
Может быть лишь немногим менее опасный, чем Полковник. Но уж точно куда страшнее, нежели Йонатан или Цассара.
– Тогда, как и было обещано, господин Эгобар, первая часть моей благодарности, – Старьевщик хлопнул ладониями.
На сей раз они оказались без перчаток и от внимания Арда не укрылись жуткие, отвратные шрамы, оставленные химическими ожогами. Местами кожа сморщилась до состояния вот-вот готовой порваться, мокрой бумаги. Местами наоборот – вспенилась и встопорщилась, напоминая собой кору осины. И при всем при этом, кожа будто… пульсировала. Как если бы под ней билось миниатюрное сердце, только разрезанное вдоль и вытянутое от запястья до пальцев.
Старьевщик заметил взгляд Ардана.
– Наследство беспечной молодости, господин Эгобар, – развел он руками и улыбнулся в прежней, беспечной манере, хотя теперь Арди смог различить в улыбке осколки сожалений. – Но мы ведь этой прекрасной, весенней ночью обсуждаем не меня, так ведь?
Крак-крак-крак.
Потрескивая, неумело переставляя ноги, дергаясь из стороны в сторону, к Милару и Ардану из глубины лавки шествовала… кукла. Ростом с шестилетнего ребенка, покрытая лаком, с “лицом”, выкрашенным масляными красками так, чтобы напоминать лицо девочки. Румяны, носик и громадные, белые глаза. А еще красное платьице в синий горошек. И клацающие по паркету туфли, на поверхности которых отражался свет Лей-ламп.
– Вечные Ангелы! – воскликнул Милар и вытащил револьвер. Взведя курок, он переводил дуло с куклы на Старьевщика и обратно. – Проклятье, так и знал! Так и знал, что это все твоих рук дело и…
– Милар, – шепнул Арди, аккуратно опуская ладонью револьвер напарника. – Это просто кукла, напарник. Просто кукла.
Капитан скрипнул зубами, сверкнул глазами, выругался, затем еще раз, но железо, все же, убрал.
– Я бы поинтересовался что именно вызвало столь драматичную реакцию вашего товарища, господин Эгобар, но, боюсь, что перестал любить слушать страшилки перед сном еще в детстве. И уж тем более не стану нарушать данный принцип посередине ночи, – по голосу Старьевщика сложно было понять, насколько он серьезен, а насколько – говорит в исключительно театральной манере. – Райни, пожалуйста, отдай нашему гостю его заслуженную награду.
В следующее мгновение Ардан пожалел, что из-за него Милар опустил револьвер. А сам капитан, кажется, переживал в данный момент нечто подобное, что сам Арди ощущал, когда заходил внутрь лифта.
Пнев побледнел, на лбу появилась испарина, а тело сжалось и вытянулось на подобие… на подобие той же деревяшки, что в данный момент с ними разговаривала.
– Г-г-гос-с-т-т-ть, – скрипя и стуча челюстью, как у машинки для раскалывания орехов, кукла-девочка, качаясь на шарнирах, заменявших ей суставы, подошла к Арди и протянула своими миниатюрными, лакированными пальчиками желтую ленту. – Н-н-на-г-град-д-да.
