– «Хочу его видеть! Хочу! Хочу! – твердила она – и так крепко сжимала при этом кулаки, что от впившихся ногтей оставались на ладонях синеватые лунки-отметины. Любовь мучила, не давала покоя, – но променять нынешнее болезненное состояние на прежнюю безмятежность было немыслимо. Каждый следующий день проживался в лихорадочном нетерпении.
– «Любовная тоска меня изводит… – покусывая кончик ручки, Матильда машинально блуждала взглядом по коричневатым полушариям висевшей над столом географической карты. – Но почему-то я знаю, что счастье мое близко, совсем рядом. – Поискав глазами на карте, она обвела пером кружок, под которым написано было „Санкт-Петербург“. – Мое счастье здесь, на берегу Невы, в столице Российской империи…» В душе у нее при этом что-то радостно трепетало.
После выпускного концерта прошло уже три с половиной дня. Любовную болезнь тяжело переживать в одиночестве, – требовалась сиделка: кто-то должен был успокаивать, ухаживать, убеждать. И все-таки, при всей их мучительности, новые ощущения были приятны. Простейший анализ предрекал логический прогноз: любовное будущее виделось как тяжкая долгая работа, которая совсем необязательно увенчается успехом. Ясно было одно: необходимо действовать. Прямо сейчас нужно было куда-то бежать, что-то делать. Главное, не сидеть на месте.
– «Нет, долго я так не выдержу. Это пытка, мучение… это просто наказание какое-то».
Лишь на пятый день, вечером, после ужина, она подошла к сестре.
– «Юля, помнишь ли тот давний наш разговор? Мне надо кое-что тебе рассказать. Хочу посоветоваться», – не обращая внимания на скептическую усмешку сестры, она за руку тянула ее к дверям спальни. С недоуменно поднятой бровью та послушно шла следом. Усадив сестру в кресло, Матильда села перед ней на пол.
– «Ну и?.. – выжидательно улыбаясь, сестра склонила голову набок, – я внимательно слушаю».
Младшая шумно выдохнула и, опустив глаза, без выражения произнесла заранее приготовленную фразу: «Вот что… вот что я хочу сказать тебе, Юля… мне конечно очень стыдно, но я ничего не могу с собой поделать. И кому-то ведь я должна открыться…»
– «Кому-то должна, – легко согласилась сестра; притопывая ногой, она улыбалась, – вот мне и откройся… пока соглашаюсь выслушивать твои откровения».
Младшая кашлянула.
– «Да! я расскажу… понимаешь ли, я хотела оставить все в тайне, – но потом решила, что доверюсь тебе. Только заранее прошу, не смейся. Для меня это слишком серьезно – в первый раз все так серьезно, – она зажала руки между коленями и, усаживаясь, поерзала. – И еще: пожалуйста, не говори со мной, как с ребенком, – уж я знаю эту твою привычку».
Сестра подняла брови и, взяв со стола книжку, рассеянно ее листала.
– «Пожалуйста, Юля!» – Матильда сделала страшные глаза.
– «Я вся внимание, говори. Сама ведь тянешь время», – Сестра сунула книжку за спину, скрестила на груди руки.
– «Ладно, я предупредила, – теперь слушай. Со мной случилось… ах, я и сама еще толком не разобралась. В общем, я сильно влюбилась, – и ты даже представить себе не можешь в кого…»
Юля усмехнулась.
– «Вот уж новость так новость! Поди десятая по счету из таких новостей… и пари могу держать, не последняя. И отчего вдруг такой драматизм в голосе? Будто уж я тебя не знаю. Кто там у нас был? Как сейчас помню, – она принялась загибать пальцы. – Онегин, Печорин. Да, потом еще Андрей Болконский, Алексей Вронский… Пьер Безухов… – нет Пьера, слава Богу, чаша сия миновала».
