– Смертные, созданные из пыли! Ваше время истекло. Вы все здесь умрете.
В этот момент реальность словно раскололась надвое. Прямо вокруг нас возникло огромное полутемное подземелье. Над головой дымились тусклые золотые лампы, вдоль стен смутно вырисовывались изваяния гигантских фантастических существ. Я мельком различил фигуры полуголых людей, стоявших поодаль на коленях со скованными за спиной руками. Передо мной находился кубический темный алтарь, на него несколько громоздких, неестественно двигающихся фигур втащили молодого мужчину, и вдруг я отчетливо увидел большой каменный нож, ловко вскрывающий грудную клетку. В этот момент я по-настоящему вдохнул густой, оглушающий запах крови, в ушах зазвенело, и я ощутил в руках пульсирующее вырванное сердце. А потом все исчезло.
Даже не знаю, как скоро мы пришли в себя. Но в конце концов я вдруг понял, что сижу в мокрой от росы траве, что вокруг синеют лесные сумерки, то ли вечерние, то ли предрассветные. Остальные ребята тоже словно очнулись ото сна. Глеб сидел на ступеньках алтаря, молитвенно сложив руки и глядя куда-то вверх, потом рассеянно перевел на нас взгляд и говорит таким элегическим тоном:
– Романтично, правда?
Меня чуть не вырвало. Я думал, что ослышался. Мои собственные ощущения можно было охарактеризовать как угодно, только не словом «романтично». Я посмотрел на свои руки. Кровь в них гудела, как ток, у меня до сих пор было чувство, что я держу прямо перед собой самую жизнь и смерть. У меня действительно осталось полное впечатление, что при мне только что кого-то убили. Я с трудом поднялся и сказал через силу:
– Я не хочу ничего об этом знать.
Глеб посмотрел на меня, как на осквернителя святынь, и тоже поднялся.
– Как ты можешь так говорить? – удивился он.
Я посмотрел на него внимательно и просто не узнал, и испугался. Его буквально трясло, глаза, казалось, отбрасывали цветные блики, как фонари, на бледном лице застыло совершенно невменяемое выражение. Он сделал шаг ко мне, и я попятился. В этот момент он казался мне каким-то совершенно сверхъестественным существом.
– Ты что, не понимаешь? – спросил Глеб таким проникновенным тоном, что я вздрогнул. – Это жертвоприношение было для тебя!
Он протянул ко мне руки, и я заметил на ноже, который он все еще сжимал, какие-то темные пятна.
– Теперь мы выше самой человеческой природы! – продолжал уговаривать он.
– Что за кровь у тебя на ноже? – выпалил я.
– Это совершенно неважно, – тоном полнейшего убеждения возразил Глеб. – Силой этой жертвы ты сможешь сделать все, что захочешь!
– Я ничего не хочу! – невольно выкрикнул я.
Тогда Глеб остановился и как-то странно усмехнулся:
– Твое тело захочет само, – медленно произнес он, и, хотя я не понял эту фразу, мне послышалась в ней какая-то угроза… Я оглянулся на остальных ребят, которые стояли поодаль, и сказал:
– Пойдем отсюда.
Глеб покачал головой, глаза его вспыхнули, как фары, и со всех сторон снова послышался каменный скрежет и звон.
– Вы все преклонитесь перед нами, – отступая назад, с судорожным вздохом произнес он на нечеловеческом, шелестящем языке. – Вы все станете жертвами.
Внезапно он вытянул руки перед собой и сделал движение, словно призывал к себе что-то, какую-то силу; потом еще несколько раз, все резче и резче. Послышался отдаленный гул, как бы из самой толщи земли, и камни, поднявшиеся вокруг, замелькали в непроницаемом темном вихре; Глеб взмахнул руками, как крыльями, и взмыл в воздух на высоту больше человеческого роста. На этом мои воспоминания заканчиваются. Очнулся я дома, и, самое главное, никто не заметил, что я уходил; зато мне сказали, что я проспал землетрясение.
