Матрешка и Медведь - страница 16

– Да и не сломала даже, – махнула рукой Матрешка, – когда они меня подключили ко всем этим мониторам и ушли, я выдернула штекер и смазала лаком для ногтей.

– Чтобы тебя ударило током прямо в интенсивной терапии? Предусмотрительно.

– Очень смешно, – надулась Матрешка. – Лак не проводит ток, поэтому все выключилось.

– А смысл? Сразу ведь набежала толпа врачей?

– Да, набежала. Смотрят – я сплю, аппарат включен в розетку. Потыкали кнопки – ничего не работает. Они мне пульс пощупали, в глаза фонариком посветили, сказали: «Спите дальше, не волнуйтесь, у нас тут техника сломалась, мы вам поменяем». И пошли из палаты, обсуждая, где взять другой монитор – везти из соседнего корпуса или найти где поближе.

– Ну, ну? – Медведю уже принесли салат из свеклы с козьим сыром, белые кубики, сбрызнутые зеленоватым оливковым маслом, выглядывали из-под рубиновых ломтей, в салатных долинах и впадинах виднелись россыпи кедровых орешков. Но он лишь помешивал рассеянно вилкой, отчего свекла крошила, плющила и кровавила своим соком мягкотелый сыр, показывая, кто, по ее мнению, в салате главный. – Ну, и дальше?

– Как они вышли, я встала – и к окну. Там широкий карниз, а метрах в четырех сбоку – пожарная лестница. Ну мне-то карниз – не проблема, да и лестница тоже.

– Там же пятый этаж!

– Я так прилипну – не то, что упасть, динамитом не оторвут.

– То есть ты просто слезла и ушла?

– Ну да. И поехала тебя спасать.

– А как ты узнала, где я?

– У санитаров при входе спросила. Скорая обычно возит в больницу, а вот из нее – это редкий случай. Так что они тебя запомнили.

– Ты что, не заснула после успокоительного?

– Приняла энергетик, у меня оставалось немного.

– Ничего себе! Он перебил даже снотворное?!

– Ну, это довольно сильный энергетик, – немного смутилась Матрешка.

– И продавец тебя не пытался задержать?

– Так я ему сразу сказала, что ты в соседней палате, сейчас позову. Он буквально умолял ничего тебе не говорить. Как раз пришли его друзья – ломились в отделение, скандалили. Он им сам сказал, чтобы уходили, иначе я медведя спущу. Очень они тебя боятся теперь.

– Ну и ну… – Медведь смотрел на Матрешку во все глаза, поражаясь такому коварству. К нижней губе его пристал листок базилика, а в шерсти на подбородке застрял избежавший расправы кусок свеклы, но он продолжал есть наощупь, захваченный рассказом.

Была, правда, какая-то нестройность в Матрешкиной истории. Как фальшивый полутон, промелькнувший в песне так быстро, что и не скажешь точно – был ли он или показалось. Как чужеродный фрагмент пазла, который подошел по форме в самый центр пиратского корабля, но вместо старинного компаса вдруг украсил картину ухом Микки Мауса. Как… Впрочем, довольно образов, вам наверняка знакомо это ощущение. Медведь хотел что-то уточнить, но сам не понимал – где пробел, в чем несостыковка? Он сосредоточился и почти уже увидел участок ряби на ровной глади повествования. Вот она, неясность, еще немного – и выскочит миной-лягушкой из-под ног, потребует разъяснений. Но тут официант стал приносить горячее и спугнул робкое озарение.

Нежно глядя жареным глазом, прибыла с гриля форель. Медведь с энтузиазмом схватился за вилку – он питал к любой рыбе глубокую симпатию, особенно если она являлась в компании баклажанов и цуккини, как сейчас. Перед Матрешкой тем временем поставили тарелку с мясным рагу, которое считается в Городе подходящим блюдом на любой случай – от ужина при свечах до обеда при ноутбуках. Полоски мяса плавали в густом соусе, оттенок его предупреждал о близком родстве со жгучей венгерской паприкой. Рядом с мясом размокала и пропитывалась остротой горка клецок.