Матрица Макиавелли - страница 6

– Что касается Департамента контрразведывательных мероприятий, то об этом еще рано говорить. Если все пойдет так, как мы планируем, то, конечно, с ДКРО мы отработаем совместный план действий. Причем весьма детальный… А от вас нам надо одно – чтобы вы восстановили контакт с Абдул-Вали.

– С Абдул-Вали? – Евгений Владимирович давно уже отвык чему-либо удивляться за годы своей более чем интересной работы, но сдержать свое удивление не смог.

– Да, с Абдул-Вали. Дело в том, что он руководил разгрузкой танкера в порту Хадейда и по его указанию часть груза направлялась в Читрал. По нашим данным, сейчас он является руководителем направления по поддержке исламского движения в Среднеазиатских республиках бывшего Союза. То есть мальчик вырос до уровня регионального руководителя исламского фронта на границах Таджикистана, Узбекистана и Киргизии.

– Почему я? У вас что, люди с опытом перевелись? Прошло уже четверть века, он меня уже забыл. – Черняев развел руки в стороны, не находя ответов на вопросы, которые он задавал как бы Сергею Николаевичу, но на самом деле он спрашивал самого себя, просто высказал все это вслух.

– Не забыл. Люди нашей профессии имеют долгую память. А он человек нашей профессии. Тем более что легенда, по которой вы выходили на него, была более чем оригинальная и он должен был запомнить «таджика» из Горного Бадахшана, разыскивающего родственника, пропавшего в Иране по пути в Кербелу.

– На тот период эта легенда была актуальна. Тогда редко кому из советского Таджикистана удавалось совершить хадж к святому для шиитов месту через территорию Афганистана, где шла война, и Ирана, который относился к нам крайне враждебно. Тем более что человек, которого я разыскивал по легенде, существовал реально и реально направлялся нами в Кербелу по этому маршруту. – Евгений Владимирович помнил все детали той операции и мог рассказать ее развитие шаг за шагом. Конечно, Черняев помнил всю операцию в деталях, ведь это была его первая и, к сожалению, последняя операция в разведке. После окончания разведывательного института он попал в Управление нелегальной разведки и какое-то время в Институте востоковедения Академии наук работал младшим научным сотрудником, готовя статьи по истории распространения ислама в регионы Средней Азии. Конечно, работал он под чужим именем и даже почту получал на адрес Института от таджикских «родственников». Дорабатывать легенду он поехал в Таджикистан, где объездил все кишлаки, якобы собирая материалы по истории распространения ислама в условиях труднодоступной местности Горного Бадахшана. Там, в горном кишлаке, он познакомился с Абдул Мумином, молодым, но уже авторитетным улемом местной уммы, то есть богословом местной мусульманской общины.

Встретили его в горном кишлаке весьма настороженно, поскольку имя отца (естественно, подобранное по легенде) уже ничего не говорило местным жителям, но кто-то из местных белобородых стариков вспомнил, что дед был из этих мест, но очень давно покинул аул в поисках лучшей доли и уехал в Ташкент. То есть отработка легенды прошла в целом неплохо и его приняли как блудного сына, тем более что теперь он в далекой Москве занимался святым делом – проповедовал ислам через статьи в научных журналах. Более того, его приобщили к местной умме (мусульманской общине), поскольку саляты (молитвы) он знал на арабском языке, а хитан (обрезание) ему сделали в военном госпитале на Пехотном, когда стало известно его основное направление службы в нелегальной разведке. Более того, он сразу завоевал авторитет, когда правильно принял тяжелую книжку Корана из рук того самого улема, приложив ее вначале ко лбу, затем поцеловав корешок книги и только затем приложив ее к сердцу. В те уже далекие времена мало кто правильно соблюдал все тонкости религиозного обряда. Единственное, что портило картину его правоверности, было то, что он допустил оплошность, приняв местную умму за последователей одного из основных направлений в исламе – шиитов, но ему простили это, поскольку в далекой Москве, как полагали местные мусульмане, все они на одно лицо. Хотя и объяснили, чтобы он впредь четко уяснил, что они – низариты, то есть исмаилиты, а это не совсем то, о чем ему рассказывали в далекой Москве о шиитах и суннитах.