⁃ Запиши-ка и меня, хочу бутылку колы и Сникерс, – сказал я стармосу.
Я не против малого бизнеса, да и сладкого хочется.
В курилке бегали огромные крысы, которые совершенно не боялись людей. Они шныряли туда-сюда в поисках еды. Крысы теперь у меня прочно ассоциируются с армией, и, в частности, с флотом. Они преследуют матроса всю службу, грызуны не боятся людей, они заботятся о выживании. Кстати, неплохая аналогия с людьми, почему так иногда называют людей? Крысы – это те, кто не готов жертвовать, кто не хочет терпеть лишения. Такие люди (хотя, я бы даже не назвал их людьми) хотят личного комфорта и думают только о своём благополучии, поэтому они залезают даже в самые мерзкие места, где нормальному человеку не позволит быть его совесть.
Я в армии меньше недели, но кажется, что я очень давно здесь, такое ощущение, что все это было, дайте чего-то нового. Подъем, зарядка, завтрак, подъем флага, строевая, курилка, обед, строевая, курилка, ужин, прогулка, вечерняя поверка, отбой. Неужели это ждёт меня всю службу? Господи, за что?
***
Утром после всех мероприятий нас строят и приказывают пройти в подвал здания. Я спускаюсь по старой бетонной лестнице и думаю о революционных подвалах, где проходили расстрелы.
⁃ Построились, бл***! – мичман орал так, что штукатурка отлетала от стен, – подходим по одному, говорим громко и чётко свой размер! Не мямлить, как бабы! И быстро! Кто будет телиться, получит в лоб!
Казалось, этот старый потертый мужик не умеет тихо говорить, он просто разговаривает криком, он так привык, это у него такой голос. И маты, которые сыпались на нас из его рта, вовсе не воспринимались таковыми, они настолько искусно вплетались в речь мичмана, что даже придавали ей какой-то шарм. Армейский язык – это язык матов. Он не может существовать без них, ведь теряется весь смысл, не воспринимается всерьёз. Как-никак между «построились» и «построились бл***!» есть колоссальная разница, я бы даже сказал, пропасть. И если первое не производит должного впечатления, то второе заставляет ноги двигаться. Это словно заклинание, мантра.
Как вы уже поняли, нас привели переодеваться из общевойсковой формы в военно-морскую. Эта форма одежды номер два или просто двойка. Синяя роба, синие штаны, уставной гюйс, тельняшка, прогары, портупея и чёрная пилотка, на которой красуется кокарда. Свою «зеленку» мы сняли, упаковали и отдали на склад. И слава Богу, потому что она мне не особо-то и нравилась. Синяя форма теперь – моя вторая кожа, и с ней я не расстанусь целый год.
Первые минуты в новой форме вызывают гордость. Чувствую себя моряком, правда, пока без моря.
***
Утро нового дня не сулит ничего хорошего, главное – держаться, ведь другого выхода все равно нет.
– Рота, подъем! – заорал дневальный, что есть мочи, как будто от этого крика зависит его жизнь.
А мы в своём репертуаре: вскакиваем с коек, одеваемся так быстро, как только можем. Рядом шконка, со второго яруса которой свисают две ноги с окровавленными мозолями на сухожилиях. Бедный матрос, ещё недели не служит, а ноги уже сгнили к чертям собачьим. Обувь неудобная, ещё и новая, жесткая. Это вам не фирменные итальянские ботинки, которые идеально облегают ваши ножки, а говнодавы, способные стереть до основания все, на что они надеты.
– Что-то совсем плохо себя чувствую, – говорит охрипшим голосом один из парней, с которым я приехал.
