Двадцать раз за два часа подумав и передумав, не усидела дома, выбежала встречать Ларса, а, увидев его в конце улицы, замерла под фонарем, разом растеряв все слова да и решимость их сказать тоже.
А Ларс подошел спокойно, взял ее за руку и отвел в храм Хустри. У Золотистого покровителя любви, семьи и брака вечером тихо, людей нет. Под пристальным взглядом топазовых глаз Дракона вдели друг другу пальцы в бронзовые кольца. Долго стояли молча, обнявшись. Уткнувшись носом Ларсу в грудь, слушая, как бьется его сердце, думала, что сейчас полагалось бы плакать от счастья, но ни одной слезинки нет. Только казалась самой себе расколдованной принцессой из сказки, и таяли, исчезали навсегда сковывающие прежде ледяные цепи. Ни страха, ни тревоги. Жизнь будет хорошая.
Дома их ждали.
А жизнь и вправду была хорошая. Настолько все ладно, что останавливалась иногда, зажмурившись – действительно ли со мной? Не сон ли? Такое счастье – и мне?
Но накатывал иногда страх. Не прежний, за себя. За Ларса.
Судьба хрониста. Хельга рассказала еще в первую зиму, когда ждали своих из Белого Поля. Про хронистов говорят, что они все время ходят под когтями Багряного Дода. Они должны быть свидетелями всему, что могут увидеть. И писать правду, чтобы сохранилась в летописях. Поэтому хронисты погибают. От случайной пули, от клинка захватчика, от заразного воздуха поветрий, от удара ножом в кабацкой драке, от кнута и каленого железа в пыточной подвале.
Редко бывают у хронистов семьи. Какая девушка согласится выйти замуж, зная, что в любой час может овдоветь. И тебя, если захочешь уйти, никто не осудит. В жизни устроиться поможем, не пропадешь. Только уходи сейчас.
Ох, как же она ревела! Не от страха и не от отчаяния, а от жгучей обиды, что Хельга могла подумать, будто она, Герда, способна так предать Ларса.
Хельга, обхватив себя руками за плечи – до чего ж похожа на брата, только волосы и глаза светлее, настоящая Ледяная Дева из сказок, – молча смотрела куда-то в темный угол комнаты, а потом тряхнула головой так, что из волос, заколотых «розой», вылетела шпилька, и сказала, что вот же две дуры, сами себе напридумывают и сами слезы льют. Уже четверть века как король Улаф Мудрый специальным указом запретил хронистам в одиночку разъезжать по Белому Полю и без приглашения лезть в замки вурдов, Гехт – спокойный университетский город, кочевников под стенами которого в последний раз видели во времена Смуты, а свои подснежники хронистов не бьют, почитая тех кем-то вроде юродивых, которых обижать недостойно.
Смеялись над собственной глупостью, а потом полезли под стол искать Хельгину шпильку и стукнулись лбами, и тут уже зашлись в таком хохоте, что Гудрун прибежала выяснить, что случилось, а Вестри не знал, кого из двух сидящих на полу хозяек охранять, и на всякий случай попытался влезть на руки сразу обеим.
И снова жизнь стала хорошая, милая. Вот только снились изредка дурные сны. Да еще вспоминали иногда в семье Торгрима Тильда, учителя Ларса, бывшего хрониста города Гехта. Сгинувшего два года назад.
