Но подняться и выйти в город все равно придется. Такой сегодня день. Работать надо.
Ой, как спать хочется! Не надо было все-таки вчера за книжку браться. Минут двадцать почитаю и хватит, ага. С другой стороны, совсем не читать – одичаешь. А кроме как ночью и времени нет. Вот имеются же, наверное, у кого-то сестры, чьим мужьям безразлична жизнь жениных родичей? Судьба хрониста, умение выжить… Если в нашем любимом Драконами Гехте меня кто и прикончит, то это сам Оле. Не происходит в университетском городе ничего такого, о чем, жизнью рискуя, нужно сохранить правду. Ничего вообще не происходит. Кроме тех историй, в которые лихо влезает наша семья.
Поеживаясь и поругивая злодея Оле, я как-то сам для себя незаметно поднялся, оделся, спустился вниз, умылся и добрел до кухни.
В доме тихо. Все наши уже разбежались, даже Гудрун, прихватив Вестри, отправилась на рынок или на городскую кхарню за молоком и сливками.
– Утречка, соня!
За столом сидит Герда.
Кого я меньше всего ожидал увидеть, так это ее. Три дня только и разговоров было, что в оранжерее вот-вот расцветет какая-то колючка с непроизносимым названием. Очень полезная, крайне капризная. Два года эта пакость торчала из земли лохматым зеленым кукишем, не торопясь радовать оранжерейных служителей цветами и плодами. Не выкинули ее лишь потому, что покупали на деньги из городской казны, да еще в соседнем Форке целая грядка подобного чуда усердно приносит урожай, обогащая соседей и давая нашим надежду. А потом пришла Герда. И через неделю скукоженное зеленое недоразумение налилось соком, а недавно и белые остроконечные бутоны появились. Которые сегодня должны распуститься. Герда ждала этого дня больше, чем всех праздников года. Почему же сейчас она дома?
– Садись завтракать, а я побежала, – только что моя радость сидела за столом, и вот ее голос доносится уже из прихожей. – Опаздываю – жуть! Гудрун срочно понадобилось на рынок, а она боялась, что ты опять удерешь, не поев.
Гудрун есть Гудрун. Для нее главное в жизни, чтобы подопечные кушали хорошо и регулярно. Даже если Девять Драконов явятся людям, чтобы в очередной раз изменить судьбы Фимбульветер, наша домоправительница никого никуда не отпустит, пока не покормит. Ничего, подождут творцы мира. А лучше пусть разделят трапезу.
Что перед этим дела земные?
– Герда, – окликнул я бушующую в прихожей метелицу. Стук да гром поспешных сборов на секунду стих.
– Герда, а на этот ваш цветочек дивный постороннему человеку взглянуть можно?
– Если интересно, то можно.
– Естественно интересно. Потом еще и в хронику запишу. Что цвел впервые в десятый день осени десятого года правления Хрольва Ясного, а взлелеяла это чудо Герда Сван, за что честь ей и хвала от восхищенных сограждан и благодарных потомков.
Герда фыркнула.
– А Ларсу Къолю от них же недовольство и порицание за то, что летописи неважным засоряет. Значит, придешь посмотреть?
– Приду, конечно.
Цветущая колючка интересует меня не больше, чем Герду пыльные выцветшие документы былых времен. Просто хочется лишний раз посмотреть на мою радость. Выбраться, что ли, сейчас в прихожую, с кружкой отвара камилки в руках, якобы демонстрируя свою честность по отношению к завтраку? Нет, буду мешать, а Герда и без того уже сильно задержалась.
– И почему на службу надо уходить в рань несусветную? Утром люди должны спать.
– А Гудрун говорит: «Кто рано встает, тому Хандел подает».
