Борис помедлил с продолжением разговора. Походил по комнате. Рассмотрел яишницу – картину моего отца над электроплитой. Рассмотрел дельфина, картину моей дочери.
– Но в этой сделке есть одно небольшое условие, – сказал, наконец, Борис.
Интересно, какое. Я почувствовал, что сейчас или доллары придётся отправить на благотворительность, или надо будет переписать 80 процентов текста. Я сделал как можно более равнодушный вид:
– Говорите.
Шепетинский посмотрел на меня с видом делового человека, как-то по-новому, по-волчьи. Он понял: я уже в сделке. И теперь мы только обсуждаем подробности.
Борис отошёл от окна, снова сел в кресло. Снова поднял на руки свой чемоданчик, раскрыл его и вытащил красивую, величественную, обаятельную и грациозную пачку долларов США. Положил на стол. Посмотрел на меня.
– Вы больше нигде ничего не публикуете про Маяки, – сказал после всех своих манипуляций Борис. – Ни под каким видом. Ни в статьях, ни в журналах, ни даже в социальных сетях. Вообще нигде, понимаете? А мы будем внимательно за этим наблюдать.
Шепетинский медленно подвинул пачку ко мне.
– Я вам, Александр Николаевич, вовсе бы рекомендовал эту вашу концепцию забыть, – сказал представитель библиотеки.
– Концепцию? – я сказал это, чтобы хоть что-то сказать.
– Ну да. Про Маяки. Это можно назвать концепцией?
Я промолчал.
Борис снова полез в свой чемоданчик и достал два листа с машинописным текстом.
– Это договор. Формальность. Ни в какие суды я с ним, конечно же, не пойду. Но лучше будет, если вы его прочитаете и подпишете.
Шепетинский положил листки на стол, наверх положил ручку. И подвинул их ко мне вслед за деньгами.
4.
Опережение событий.
Письмо Маргарите, 2012 года рождения.
Письмо первое
Привет, Маргарита, привет, моя дочка.
Тебе сегодня исполнилось 16 лет.
Ты уже совсем взрослая.
Я пишу эти письма, когда тебе всего десять.
А получила ты их только сейчас.
Сделано это для того, чтобы ты всё хорошо поняла.
Скорее всего, меня уже нет в живых, Марго, но это совершенно ничего не меняет. Потому что в этих письмах и то, для чего я жил, и то, почему погиб.
Мне понадобится твоя помощь.
Впрочем, куда я спешу, давай обо всём по порядку.
Сначала я хочу открыть тебе одну тайну. Одну, но большую.
Итак, Маргарита, однажды я понял, что я – не человек. Вернее, не совсем человек. Я понял, что я – инструмент.
Инструмент Бога.
Понимаешь, какая штука: у Бога тоже есть инструменты. Такой ящик, как у мастеров из ЖЭСа, которые приходят починить электричество или потёкший кран.
В мире, который создал Бог, тоже постоянно где-то что-то протекает или нуждается в ремонте. Поэтому Богу без инструмента никак нельзя. И такие инструменты у него – люди. Люди очень разные.
Вот в своё время, давно, Бог вылепил одного человека. Вылепил, вдохнул в него жизнь, вдохнул в него сообразительность, много, и – выпустил, наблюдает. А этот человек возьми, и изобрети колесо. Ты представляешь, как сложно было людям без колеса, и как сейчас проще с колесом?
Или вылепит Бог другого человека, вдохнёт упорства, много, и выпустит. И этот упорный человек проделает тысячу неудачных экспериментов, а на тысячу первый изобретает лампочку, которая тебе сегодня свет каждый день даёт.
Так вот, я – такой же инструмент Бога. Бог сначала меня вылепил. Потом вдохнул воображения – и тоже много. Для того, чтобы я однажды изобрёл Маяки, которые светят не через пространство, а через время.
