–Вперед! Правее бери!
Выкатившись из деревни, успел развернуть строй. Подставив борта в сторону речной протоки, тут же ощутил то, что тишины на этом участке больше не будет. В самое настоящее пекло попали. Казавшееся мирным и спокойным поле перед наступающими, ожило. Зарытые, замаскированные на противоположном берегу мелкой речушки танки врага, спрятанные в кустарниках и камышах пушки и пулеметы, разом открыли огонь. Выстрелы, разрывы снарядов, оглушительный треск пулеметов, казалось, были повсюду. Десантировавшуюся пехоту гитлеровцы огнем отсекали от танков, заставили ее залечь прямо в поле.
Давыд ногами толкнул плечи мехвода.
–Скорость предельная!
–Есть!
Куцый виртуозно управлял машиной, не дожидаясь команды, искусно маневрировал среди разверзшегося ада. Действительно ада, по-другому такую долбежку не назовешь. Из одиннадцати танков роты, где-то позади кострами чадили четыре. Первые потери и наверняка не последние.
–Куда нам? – подтормозив, крикнул Куцый.
–Вперед! Только вперед! В поселок.
–Есть!
Любая остановка, промедление в движении, это смерть, а тем более в «фанерной» броне «тэшки». Вражеские снаряды рвались перед танком, вздыбливая вверх землю, бросая ее на броню.
–Маневрируй, Ерохин! Куцый, осколочный!
Снаряд вошел в канал ствола. Выстрел! Ответка очередной раз ушла в сторону камышей. Остаток роты, яростно отбиваясь и неся потери, сумел прорваться в поселок.
–Ур-ра!
Не подвел комбат, пехота хоть и с опозданием, за танками увязалась, ворвалась-таки в Песковский. Бой с окраины быстро переместился к центру.
Улыбинский танк прижался к толстым стенам церкви, проутюжив укрепленную позицию немцев. В траншеях шла настоящая рукопашная схватка. Хотелось бы помочь своим, да только, как часто на войне бывает – не срослось. Кто-то из фрицев попытался «сунуть» связку гранат под днище машины, но до конца его смелости не хватило. То ли не добросил, то ли пуля остановила, но факт на лицо – гранаты разорвались в непосредственной близости от «брони», перебив гусеницу и лишив пары катков. Мертвым грузом машина встала, «распряглась» с одной стороны, представляя теперь легкую цель для артиллерии, танков противника, и даже гранатометчика. Давыд хотел выскочить наружу, чтобы убедиться, что можно сделать что-то. Не получилось. Как жив остался?
Очереди немецких автоматчиков загнали его обратно. Фашисты засели на чердаках, на колокольне и оттуда отчаянно обстреливали наступавших. По броне барабанили пули.
–Через донный люк выползаем!..
Танк горит факелом. Огонь врага нарастает. Это подключаются немцы, прибежавшие на помощь с соседних участков. Чиф… чиф… тьиу… – разноголосо высвистывают пули, рикошетом уходят куда придется. Бегут рывками, бросаясь из стороны в сторону. Но это не помогает. Пулеметная очередь прожигает ногу бойцу из батальона, через несколько секунд падает как подкошенный, лицом в пыль, Куцый. Притормозил. Кровь стучит в висках. Перевернул тело, убедился, что стрелок мертв. Ему уже ничем не поможешь. Метнулся прочь из-под огня, впопыхах где-то потерял мехвода. Ох и прижали фашисты, практически от самой церквушки на плечах сидели. Работа немецких снайперов с колокольни, собрала немалую скорбную жатву, потому и окопы у церкви спешно бросить пришлось. Так подпекало, что усидеть в них невозможно было.
Выжившие, буквально просочились на занятые своими позиции. Свалившись в окоп, Давыд тут же высунул голову из него, хотел удостовериться, многие ли спаслись. Глаза залил пот, и донимает вжиканье пуль, потому не сразу сообразил вытереть его, да и руки заняты пулеметом, который он у мертвого Куцего забрал. Оказалось есть, есть те, кому повезло не погибнуть. Бежали согнувшись, сломя голову, что есть мочи, но не всем удалось прорваться…
