Восемь лет Д. Ф. прожил в полном одиночестве. Потом женился. Прошло еще десять. Но в душе так и осталась рана – от той давней трагедии, от слишком короткого счастья любви и от долгой жизни рядом с тенью любимой женщины. Глубокая рана, словно борозда, пропаханная плугом. Незаживающая. И теперь уже ясно, что не заживет никогда».
***
– Аня, привет. Я тебя не разбудил?
– Привет, милый. Конечно, нет. Уже начало девятого.
– Олрайтушки.
И где он взял это слово? Уже года два как заменяет им старые добрые «ладно» и «хорошо».
– У тебя все в порядке?
– Да, я только хотел сказать, что сегодня ко мне подошел какой-то человек… Когда я шел в школу. Сказал, что ты его прислала за мной.
У меня упало сердце. Да что сердце, я вся упала – ноги подкосились и я рухнула на диван.
– Николай, никогда, никуда…
– Я знаю, знаю! Никогда, никуда и ни с кем. Вы мне повторяете это так часто, что у меня уже татуировка на извилинах мозга. Не беспокойся! Я просто сказал ему «извините, но вряд ли» и пошел дальше.
– Он тебя не преследовал?
– Как сказать… Я оглянулся – он за мной идет. Тогда я побежал. А я быстро бегаю. Я тебе рассказывал, что в прошлом году я пробежал стометровку за четырнадцать секунд? Наш физкультурник сказал, что я этот… как его… Ну, негритянский спринтер какой-то… В общем, тот тип от меня сразу отстал. Знаешь, мне кажется… Аня, ты слушаешь?
– Да, да.
– Мне кажется, происходит что-то странное. Тебе надо с этим разобраться.
– Я разберусь. А ты будь осторожен!
– Конечно. Ну все, у меня через две минуты урок начинается. Аня…
– Да?
– Спроси у своих знакомых, может, кому-то нужен котенок…
***
Мы стояли с Байером на набережной, облокотившись о парапет, смотрели в небесную голубую даль, украшенную завитушками белых облачков. Солнце мягко освещало все вокруг, поблескивало калейдоскопическим разноцветьем на темной рябой поверхности воды, серебристо-белым на крыльях чаек и глянцевым на крашеных боках яхт и прогулочных теплоходов, пришвартованных на пристани.
Выслушав меня, Байер помолчал, хмуро глядя на неспешное течение реки, потом произнес:
– Пройдемся?
Я кивнула.
Мы пошли по набережной, вымощенной серой и белой плиткой. В детстве мы гуляли здесь с родителями и братом и я всегда старалась наступать только на белые кирпичики, всякий раз загадывая про себя желания, которые обязательно сбудутся, если я не промахнусь. Уже тогда я понимала, что все не так просто, поэтому мои желания были скромны: получить эскимо, посмотреть кино, почитать новую книгу. «Найти брата», – мелькнуло в голове сейчас и я машинально наступила на белый кирпичик.
– Николая надо увезти из города. Вместе с Ланой, разумеется.
– О, Эдгар Максимович, вы плохо знаете Лану… Она упрется и никуда не поедет.
– Я беру это на себя.
– Что ж… Если вы уверены, что сумеете убедить нашу красавицу, не прибегая к силовым методам, то действуйте.
– Никаких силовых методов. Я ей все объясню – она поедет. Теперь вот что… Анна, кто-то открыл на вас охоту. Как ни крути, а других вариантов нет. Я уже начал поиск, но мне нужна ваша помощь.
– Говорите.
– Когда я еще был опером, одним из первых моих вопросов пострадавшим был такой: «У вас есть враги?». Никогда бы не подумал, что буду спрашивать об этом вас…
– Враги? У меня?
– Другого варианта не вижу. Есть тот, кто хочет вас уничтожить. И это не хейтер из интернета, который вас в глаза не видел. Это гораздо более опасный человек. Ну, или люди, если быть пессимистом, а я предпочитаю именно такой, пессимистический взгляд на вещи, так проще, потом меньше сюрпризов.
