«И хорошо, что Майкл не знает об одной моей тайне. Я солгала, когда он спросил, что еще делал со мной его сын. Только бил, ответила я. Но это не так. Никому не говорила и никогда не скажу, но Алекс после каждого акта издевательств надо мной обсасывал свои пальцы. Его сверкающий взгляд при этом кричал, что Алекс получает небывалое наслаждение от вкуса моей крови. Этот маньяк слизывал кровь и с моего лица, при этом, шепча ласковые слова, гладил меня по щеке, смахивал с них слезы. Его одичалый разум, к тому моменту, похоже, лишенный здравомыслия и жалости, считал это нормальным. Я не противилась, потому что Алекс и его звериное проявление нежных чувств в те минуты до дрожи напоминали мне Майкла. Майкл ведь тоже причинял мне боль, заставлял страдать, мучил без всякой жалости, а потом старательно залечивал ту боль поцелуями. Он всегда так делал. Потому что любил меня? Если это так, Алекс тоже меня любил. По-настоящему любил. А я, познав тайные пристрастия одного зверя, теперь боялась другого. С одной стороны, этот страх не имеет под собой твердой почвы, ведь Майкл изменился по отношению ко мне. Но с другой – тревожно, что ген зверства в Майкле куда более ярко выявлен, чем в Алексе. Нестабильное состояние психики Майкла и нервный срыв в любой момент могут затмить его разум, что приведет к необратимым последствиям…»
Дилана ни на секунду не забывала о том, на что пришлось пойти её любимому. Норват постарался сделать так, чтобы Мари получила условный срок. Более того, не запрещал ей даже приходить в его особняк. Майкл смирился с неизбежным, не отвернувшись от тех, из-за кого его сын сейчас покоится в могиле. Он сделал это ради Диланы. И сейчас, на свадьбе дочери, Майкл Норват предстал перед гостями счастливым тестем, и никто не смеет напоминать ему о трагедии. Ди чувствовала, что вместе с Алексом, под землей, осталась и частица самого Майкла. Его взгляд, прежде хищный и господский, превратился в холодный и черствый.
***
Майкл, выпроводив назойливых журналистов и особо речистых гостей, не желавших по доброй воле покидать праздник, уселся рядом с Диланой за опустевшим столом.
– Как ты, кисунь? – томный бас отвлек Ди от печальных раздумий.
– Как всегда, замечательно… – Дилана вздохнула, натянув уставшую улыбку. – Только… – она подняла голову и внимательно окинула зал. – Не могу найти Мари. Вы не видели ее?
– Она в надежных руках! – Майкл подмигнул и взял Ди за плечи, с протяжным мычанием охватывая восхищенным взглядом ее грудь.
– В каких таких руках?! – Дилана округлила глаза и покосилась на Норвата, но тут же отвернулась. – Вы что, свели ее с Питом?
– Мари он понравился, заметила?
– Ей все нравятся! – Дилана по-детски насупилась и скрестила руки на вырезе платья, чтобы Норват туда не таращился. – Такова сущность Мари!
– Хочешь сказать, Питер с Мари не найдут общего языка? – Майкл, издавая языком мурчащие вибрации, как делают все кошачьи, уже покусывал губами область за ушком своей любимой Кисы.
– Еще как найдут! – Дилана гневно кивала, плотно сжимая губы. – На одну ночь. Потому что оба ветреные и непостоянные. Даже не знаю, кто из них более ветреный. Клин клином вышибает, думаете?
– Думаю, с треском вышибет. Почему злишься, кисунь? – Норват с вниманием и трепетом уже раскладывал свои требовательные поцелуи по линии от шеи до плеч, намекая Дилане, что они оба должны поскорее убраться отсюда. – Пойдем уже. Мне не терпится взять тебя…
