Майне кляйне поросьонок шпрингает по штрассе - страница 4

– Куда исчезли?

– Разные выдвигают гипотезы, – Вадик наконец остановился. – Может, эпидемия, а, может, космическая катастрофа. Но я придерживаюсь версии глобального изменения экологической обстановки. Помнишь, я тебе рассказывал, что очень много лет назад уровень Мирового океана был намного выше? Наверное, когда он опустился, и климат стал намного жарче, их вид и вымер, а мы, как наиболее приспособленные, и стали доминировать. Как-то так.

Он посмотрел на Лизу, явно ожидая расспросов.

– Вадик, – Лиза выдохнула, – нам надо расстаться.

– Что?

– Расстаться. Расстаться навсегда.

– Почему?! Что случилось?

– Ничего. Ничего не случилось, и ничего уже не может случиться. Никогда! – Лиза резко повернулась к нему спиной. Первая цель поражена: Вадик наконец-то заткнул свой фонтан.

– Ну, что стоишь? Уходи! Уходи! Уходи немедленно! – с тщательно выверенным надрывом Лиза пустила цепочку трассирующих.

– Лиз, я не понимаю, что…

– Он не понимает! Всё ты понимаешь, всё ты прекрасно понимаешь, только делаешь вид, что ничего не понимаешь! Очень удобную позицию занял: НИЧЕГОНЕПОНИМАТЕЛЯ! – Лиза била из всех орудий, не давая неприятелю высунуться из окопов. Но время главного калибра ещё не подошло.

Вадик замолчал. Никуда он не уйдёт, подумала Лиза, не в его это характере.

– Так мне что… уходить?

Пора!

Лиза резко повернулась, в глазах блеснули две крупные слезинки.

– Скажи… – её голос приобрёл жалобные нотки. – Скажи, неужели я такая уродина?

– Уродина? Нет, конечно, нет! Ты очень, даже очень красивая! – Вадик явно обрадовался: начали смутно проступать очертания лизиной истерики.

– Красивая… Врёшь ты всё… – Лиза устало опустила голову и тут же, фирменным движением слегка приподняла её и бабахнула:

– Скажи, я тебе хоть немножко нравлюсь?

Всё. Хитрым маневром противник загнан на минное поле. Справа болото, слева – овраг. Либо полная капитуляция, либо позорное бегство, с потерями остатков чести и командного состава.

– Э-э-э… Конечно, нравишься…

– Так почему, если, как ты говоришь, «нравишься», ты ни разу, ни единого раза не сделал даже попытки меня поцеловать?

– Э-э-э… Почему? Я не…

– Молчи! – Лиза села на кровать и похлопала на место рядом с собой. – Сядь! Не бойся, я тебя не съем!

– Не съешь? – усмехнулся Вадик. – Даёшь слово?

Он сел. Воцарилась неловкая пауза.

– Ну? – из котла противнику не вырваться, но и давать время на перегруппировку не следует. – Что сидишь? Сделай что-нибудь!

– Лиз, а ты уверена, что хочешь…

– Я никогда ни в чём не уверена, а уж тем более сейчас. Но если из нас двоих самец – ты, то тебе и решать!

Вадик вздохнул и несмело протянул руки к Лизе…

… Лиза лежала и смотрела на тихо посапывающего Вадика.

«А он хорошенький», – подумала Лиза. Её вдруг захлестнула огромная волна нежности, она потянулась к Вадику, и, неожиданно для себя самой, одним движением откусила ему голову. Не в силах остановиться, она съела её абсолютно всю, до самой последней крошки. Потом Лиза встала, посмотрела на всё ещё конвульсивно дергающееся тельце, и подумала:

«Надо спрятать в холодильник. Столько протеина! В моем положении мне надо будет много есть, и налегать на белок».

Лиза чувствовала некоторую неловкость. Практика сжирания самца после полового акта уже давно порицалась в обществе. С первых дней жизни молодым самочкам начинали внушать, что это – анахронизм, что надо уважать честь и жизнь самцов, и кривая поедания из года в год неуклонно шла вниз. При этом вопрос о введении ответственности: моральной ли, или, упаси Боже, уголовной, за смерть партнера даже не ставился.