Ранней весной Андрей решил почаще встречаться с Настей, чтобы меньше думать и страдать из-за Искупниковой. Но и тогда Алина казалась ему какой-то неземной душой, отчего он даже стал бояться с ней заговаривать. Видя это, Искупникова в насмешку то ли над ним, то ли над сестрой, целовала Андрея в щёку без всякого дружеского оттенка во взгляде. Возможно, так целовала Клеопатра. Чувствуя реальную близость с Алиной, Андрей видел в ней божество,– так с земли кажется, что ярче горит звезда не та, которая больше по размеру, а та, которая ближе к нам.
«Я её люблю за то, что она меня полюбила»– так мог себе говорить Андрей, но не смел.
Он до того, был благодарен Алине, что сознательно старался выглядеть несчастным рядом с Настей, чтобы не делать Искупниковой больно. Яськов даже выдумывал себе грех: он якобы был повинен в столь внимательном к нему отношении со стороны Алины. Иногда ему снилось, как он просил её быть к нему злее и грубее, чтобы он не так сильно переживал.
Доходило до того, что Яськову рисовалась картина его превосходства над Алиной. Она ему даже стала казаться ниже ростом.
Андрей заговаривал с ней на новые для них темы, не касавшиеся учёбы и друзей. Он много её спрашивал.
Когда Искупникова сомневалась, как лучше ответить, он тоже якобы начинал сомневаться в своих первоначальных взглядах. Они, сами того не замечая, как будто играли друг с другом в поддавки, горя желанием уязвить себя, не уязвив собеседника; на деле получалось, что унижали себя, унижая и «ближнего».
Как-то в апреле Алина наткнулась на Яськова, гулявшего с Настей.
– Мы уже расходимся, – сказал он, вдруг приняв оскорблённый вид.
– Да?– переспросила Настя.– А ,ну да Как хочешь!
Она быстро пошла прочь.
– Такая резкая,– повернулся к Алине Яськов.
– Что сегодня с ней?
– Не знаю.
Яськов махнул рукой, давай понять, что не желал распространяться, и, не простившись, оставил Алину среди слонявшихся по улице зевак.
Яркая радость Искупниковой заменилась чёрным бешенством, когда она пришла домой и обдумала произошедшее. Впервые Андрею не удалось её обмануть. Впервые кто-то из них разгадал другого.
А Яськов, вернувшись домой, не радовался и не огорчался. Он уже привык к движениям души Алины, как привыкают к своим успехам и неудачам, доброте и злобе.
Как и всегда, поток его мыслей об Искупниковой прерывался страданиями о матери. Но теперь было по-иному. Чувство к Алине заглушало его скорбь. Он старался поглядеть на себя со стороны, отчего погружался в ужас. Андрей Яськов ненавидел Андрея Яськова так, что был готов застрелиться. Он на миг даже хотел бы стать Дмитрием; то ли от того, что не мог совершить грех; то ли от того, что про грех забыть не мог. Но эти мечты не искажали реальность. Яськов видел свою боль, но она его не терзала. Он мучился уже не от боли, а лишь от её созерцания.
Глава 6. В изгнании
В том возрасте, когда девушки в страстном томлении перестают спать по ночам, часами смотрят на фотографии полюбившихся юношей, начинают красить губки розовой помадой, пятнадцать раз меняют дату рождения на своей странице «В контакте», чтобы парни их поздравляли постоянно, без повода громко смеются, проходя мимо одноклассников. Алина, как будто заранее устала от жизни и порой умышленно, порой невольно с прохладой во взгляде посматривала на молодых людей.
У всех её знакомых появлялось впечатление, словно она их презирала до того, что ни с кем не хотела вступать в близкие отношения. Искупникова не избегала шумных, пышных вечеринок, но в какой-то момент стала вести себя там до странности грубо, а зачастую даже вовсе не удосуживаясь грубить.
