— Эх, пороть тебя в детстве надо было. Жаль не дожил до того момента, ты бы у меня вообще от выпивки отказался.
— Мне тоже жаль, — лицо Степаныча стало грустным-грустным.
— А чтоб тебя, — махнул рукой Рогожин. — Как там майор?
— Помирает, — Степаныч разводит руками, — намешал изрядно, вот и плохо ему. Налил коньяка, а он даже смотреть не хочет. Говорит, что стошнит его. Поставил напариваться укрепляющий настой. Но если не примет... — вновь разводит руками.
— Пошли, посмотрим, — бросил на ходу капитан, поднимаясь по ступенькам.
Да уж... Выглядит Васильев весьма хреново. Смешивать последнее дело — по себе знаю. Сидит за столом в каморке Степаныча, подперев голову руками, и с тоской смотрит на стакан, до половины наполненный коньяком. На приветствие лишь слабо шевельнул рукой и больным голосом протянул:
— Руслан, если мне ещё раз в голову придёт «гениальная» мысль, ты меня сразу пристрели — чтоб не мучился. С рождения дочери так не пил, — и на мгновение, замолчав, поправился: — Нет, даже тогда столько не выпил.
— Ну, ещё бы, — вполне уже довольный жизнью Степаныч, аккуратно сцеживает какой-то отвар в кружку. — Коньяк, вино, пиво — адская смесь.
— Руслан, скажи, я хоть не зря страдаю? — голосом умирающего лебедя поинтересовался майор.
«Прав я оказался — похоже, что отцы-командиры всё же какую-то аферу проворачивали?» — мысленно чешу затылок, пристраивая зад на пустующий табурет.
— Коньяк пей, — жёстким голосом скомандовал Рогожин.
— Тошнит...
— Надо, Федя, надо!
— Я не Федя.
— Да? Ты уверен? Тогда тем более пей!
Васильев с тоской посмотрел на стакан, зажмурился и, выдохнув воздух, заглотил. С задумчиво-болезненным видом посидел и удивлённо произнёс:
— Прижилось...
— Во-о-от, — подняв в небеса палец, поучительным голосом произнёс Степаныч. — А теперь вот это... — ставит на стол только что сцеженный напиток. — Мелкими глотками.
Взяв в руки кружку, майор принюхивается и с сомнением пробует:
— Горькое, — морщится и укоризненно говорит: — Мог бы и эликсир дать.
— Ага, счас!!! — возмущается прапор. — Ты представляешь его цену? Если я тебе скажу, ты пить бросишь. Совсем. Там настолько редкие ингредиенты, что только на самый крайний случай храню. Тебе и так скоро полегчает, чай не первый раз замужем!
— А ладно. Ну, так что? Как результат? — Васильев с надеждой обращается к Рогожину.
— Ну как тебе сказать, — капитан с задумчивым видом наливает себе чай, — блок у генерала оказался на загляденье. Пришлось вызывать на помощь супер-мега взламыватель мозгов — «АМ». Модель: девчушки сексуальные, на всю голову отмороженные.
— Ты о чём? — не въезжает майор.
А я затаив дыхание тихонько шкерюсь в своём уголке, ещё и лёгкую отводку глаз врубил, чтоб не отсвечивать, а то любопытство аж прыгать начало от счастья.
— «АМ» — Анютка и Маришка. Что тут не понятного?
— Охо-хо. А я в таком виде, перед начальством, — расстроился Васильев.
— И что? — удивился Степаныч. — Чай не съедят, ты же за дело радел.
— Ох, мужики. После того нашего разговора, ну вы помните... — делает выразительное лицо. Походу начинает отпускать майора, вот и мимика заработала.
Степаныч с Рогожиным кивают. Только я как дурак не в курсе... Кругом тайны, тайны. Забодали уже...
— Ну, так вот, — продолжает майор, — явились ко мне. Вопросов кучу назадавали, про Зайцева. И ведь не спорю: красивые жуть, а меня аж до печёнок пробрало... — майора передёрнуло всего от воспоминаний.
