Мазиловские были - страница 8

Дело в том, что моя землячка с одногруппницей в придачу хотя и приехали сразу и без разговоров по указанному адресу, но также быстро, сославшись на какие-то дела, и ретировались. Разгадка, как я позднее сообразил, была простой: вновь прибывшие-то были трезвыми, как стеклышки, а наша компашка – уже изрядно поддатой. И девчатам смотреть на пьяных переводяг никакого плезира не было. Нельзя сказать, что они были некомпанейскими. Нет, конечно. Вот, кабы вместе начинали, другое дело, а догоняться для «приличных мамок» в наше время было не комильфо…

Никаких претензий по поводу неудавшегося «сейшена» Светка мне не высказала, и мы продолжали оставаться в совершенно дружеских отношениях. Перезванивались, делились институтскими новостями, обсуждали новые фильмы, прочитанное…

Я всё, помню, нахваливал Стивена Кинга. И за интересный язык, и за неординарные сюжеты – тогда он еще не скатился к примитивным страшилкам на потребу массовому читателю, а писал вполне художественные романы с элементами мистики типа «Мертвой зоны» или «Сияния» (ах, какой чудный оскароносный фильм снял по нему Кубрик с Джеком Николсоном в главной роли!). Светка же предсказуемо была без ума от «Унесенных ветром» и главной героини романа Скарлетт О’Хары. (Видимо, вольно или невольно она впоследствии и копировала ее стиль поведения. Но тогда, естественно, это мне и в голову не могло прийти). Впрочем, литературный консенсус у нас был безоговорочно достигнут на ирвиншоуском «Богаче и бедняке» и чейзовском «Мираже»…

Время от времени хаживали мы и на какие-то, как бы сейчас сказали, «значимые» мероприятия. Помню, приглашал Светку на Приз «Известий» – на наших с чехами. Это считалось очень круто, и на такой хоккей ходили все возрасты и полы. Потом батя доставал нам билеты на «престижный» концерт в Кремлевский Дворец съездов. Не помню, то ли на День милиции, то ли на День космонавтики…

Светка тоже не оставалась в долгу, оказывая мне знаки внимания в виде приглашения на «закрытые» кинопросмотры на «Мосфильм» то «про каратэ», то «про любовь», на спектакли в «Театр на Таганке», жаль, уже без Высоцкого…

А еще пару раз подруга детства, видимо, по просьбам моей матушки, не одобрявшей сыновьи загулы, вытаскивала меня из «корпуса «Г» и насильно везла «под конвоем» домой. В этом же пивном заведении она меня нашла и спустя два года, и увела в расположенное неподалеку кафе «Ярославна» «для серьезного разговора»…

Она была уже на третьем курсе, а я, соответственно, на четвертом. В отличие от первого курса, когда за отличную успеваемость во втором полугодии я получил аж повышенную стипендию в пятьдесят целковых (весьма приличная по тем годам сумма!), второй курс я закончил еле-еле, без всякой стипендии, зато с летними пересдачами.

Поэтому на третьем курсе после традиционного для тогдашних ин’язовцев празднования «медиума» – гулянки по поводу прохождения половины срока институтского обучения, то бишь двух с половиной лет – я не то, чтобы взялся за ум, нет, но весьма кардинально пересмотрел тактику поведения и обучения. Решил, как призывает восточная философия, которой я тогда здорово увлекся, идти «серединным путем».

Во-первых, чтобы банально не поперли из колледжа, с серьезными загулами, к радости родителей, резко охланил. (Разве что пивком мог изредка размяться, но исключительно для поддержания формы). Да и скучновато стало общаться в чисто питейных компашках после прочтения Библии и Алмазной сутры. Ведь, если ты не законченный дебил, то, прочитав их, уже просто не сможешь жить ради получения удовольствий, поглощения еды и питья да реализации инстинкта размножения. А обязательно будешь задаваться вопросами о добре и зле, о любви и ненависти, о свободе и счастье, о жизни и смерти… Впрочем, дебилы Танах и Ваджраччхедику праджняпарамиту не читают.