MCM - страница 44

– В таком случае, – откашлялся Михаил, – во-первых, всё же не помешает тихая проверка офицерского состава с целью выявления болтунов, в Санкт-Петербурге должны сделать то же самое, а если уже начали, то пусть повторят и расширят круг подозреваемых. Во-вторых, следует проинспектировать наши детектирующие и маскирующие системы, каковые ещё остались здесь и содержатся в наземных хранилищах, чтобы исключить вероятность слежки за другой группой благодаря незамеченной бреши; заодно будет повод побеседовать тет-а-тет с обер-офицерами.

– Бреши, вроде той, что вы отчего-то допустили, полагаясь на акустику в вопросах визуального? Хм-хм.

– Благодарю, что напомнили. В вашей формулировке это… Это становится кристально ясной процедурной ошибкой вследствие подмены. – Кивок служил сигналом к продолжению. – В-третьих, узнать, нет ли в каком местном печатном издании специального корреспондентского отдела; это не потребует никаких действий, кроме общения с продавцами в киосках и беглого ознакомления с парой важных с точки зрения периодичности номеров. В-четвёртых, коль скоро не будет зацепок, подумать о том, что ещё могло привести туда кого-то кроме нас; возможно, образно говоря, я всё ещё стою посреди залы и задираю голову в надежде что-то разглядеть наверху, вместо того, чтобы на этот самый верх подняться и смотреть оттуда. В-пятых, если вообще ничего не поможет, – устроить мелкую, но яркую провокацию.

– Мне нравится, что вы формулируете, используя глаголы. Действуйте, выполнение первого пункта я обеспечу, а также поспособствую вам со вторым: назначу внеплановую ревизию оборудования вами в качестве инспектора; рутина да послужит вам наказанием. Главное, не утоните в этой деятельной круговерти. Полагаю, сей диалог сохранит приватный характер. Не смею более отнимать у вас времени. Заходите, когда я буду на борту, не стесняйтесь делиться гипотезами и наработками, какими бы хлипкими они ни казались. Желаю успеха. И результатов.

Они пожали друг другу руки, и Михаил покинул каюту, при открытии выплеснув в коридор солнечную лужицу. Он чувствовал облегчение и успокоение, ему стало светлее от того, что в их взаимоотношениях, если таковые раньше и предполагались, осталось меньше тёмных пятен. Меньше – но не «ни единого», поскольку всё сказанное не смогло прояснить утреннюю сцену с улыбками и взглядами. Также он не смог подобрать момент ни слова, ни момент, чтобы рассказать об устройстве, которое до сих пор таил от всех остальных. Но понимал, что имеет на это некоторое моральное право – ему нужен был козырь в рукаве. В чём выражались те «теоретические варианты», действительно ли они обсуждали только это? И что должно случиться в скором будущем? Проклятые эмоции: не дожал. Проклятая секреция: не может без чувства тревоги и подозрительности. Он жалел, что не взрастил в себе, когда следовало, здоровый скепсис. Теперь же он был порчен аффектами. Что ж, хотя бы новые негласные полномочия появились, можно вести самостоятельную игру – в разумных пределах.

Прямо сейчас он намеревался, раз уж был настрой, встретиться со своим отделением и уведомить о новых обязанностях, а затем заглянуть в кают-компанию и найти там кого-нибудь из офицеров, ответственных за маскировочные и детекционные системы, и начать проверку последних, каковые ещё по тем или иным причинам оставались на борту флагмана. По возможности – с перепоручением своим подчинённым непосредственного осмотра, раз теперь было понятно, на чём сосредоточить внимание; самому же – сконцентрироваться на мягком и тактичном допросе. А далее… Тут у него вновь закружилась голова, он прижался к отделанной перкалью и дамастом, преимущественно багровых оттенков, стене из арборита – вновь честь и хвала гению Костовича – и слегка утратил ощущение реальности; явственно сказывались дурные сновидения. Михаилу представилось, что он сам подобен спруту, вытягивающему щупальца и ждущему, пока мимо них кто-нибудь не проплывёт, и что два из них тянутся к его же шее. Но он не понимал, что этими образами подсказывают глубинные отделы мозга – его внутреннее пелагическое.