– Сам не пойму, что-то на душе стало тяжело.
– Может, сегодня отдохнёшь? Без тебя ребята отработают, – предложил Борис.
– За кого вы меня принимаете! – неизвестно на кого психанул Павел. – Всё! Поехали!
Ровно в шесть утра майор Вышутин провёл расстановку личного состава: «Рома с Андреем держат окна, на случай если кто прыгнуть надумает, хоть этаж и третий, но ошарашенному море по колено. Игорь из машины страхует подъезд. Я, Коля и капитан идём на хату. Время пошло!»
На площадке у дверей прислушались к шуму в квартире. Гул за входной дверью стоял умеренный, видно гулянка шла на убыль.
– Хорошо ещё дом старый, – прошептал Вышутин. – Все счётчики на лестничной площадке. – И спокойно вырубил пакетник счётчика Сёминой квартиры.
Несколько мгновений в квартире стояла тишина, а затем раздались женские визги и мужская ругань. Клацнул замок и, словно приглашая всех желающих зайти в гости, распахнулась раздолбанная дверь. Борька повернул рубильник в обратную сторону, и всё трио, воспользовавшись дружелюбно открытыми дверьми, рвануло в жилье.
Квартира была двухкомнатной. Впереди всех, словно вихрь пролетел Павел. В нём словно распрямилась до времени сжатая пружина. Когда опешившие опера все же догнали его, то им уже дел не осталось. Сразу у порога лежал на спине, и глупо хлопал глазами, сопливый юнец. В первой комнате, между разбросанных табуреток, уткнув носы в пол лежали две полуодетые женщины. На кухне, на затоптанном полу, головами к окну, распластались двое мужчин.
– Все «чистые», стволов нет, – повернулся Павел к Вышутину.
– Всем лежать не дёргаясь, пока я не разрешу, – грозно прорычал Борька, а сам подумал: «Это тебе не ОМОН… Спецназ поработал!»
– Коля, – повернулся он, ища глазами Бобылюка. – Слышишь! Ищи компру,
Приказ этот немного запоздал, потому что Николай уже вынес из ванной комнаты целлофановый пакет с анашой, и алюминиевую миску с тёмными разводами, оставшимися после пропарки конопли в ацетоне.
– Ну, всё, задел есть, растаскиваем всех по разным комнатам. Жриц любви можно вместе. Зовите сюда наших молодых, хватит им там на улице маячить, – распорядился Вышутин.
Подруг заперли в одной комнате, одного из парней в другой комнате, еще одного – в туалете, а Сёму, хозяина квартиры, усадили на кухне для сердечной беседы. С улицы пришли Рома с Андреем.
Борис Вышутин с ходу, не давая опомнится находящемуся ещё в шоке Семёну, начал допрос.
– Ну, ты пацан по уши впух. На твоей на хате наркопритон, изъято конопли на особо крупную партию.
– Это не моё, – испуганно заверещал Сёма.
– Во даёт! Не, ну ты слышал! – призывая Павла в свидетели, возмутился Борис. – По твоему: мы эту дурь вырастили, принесли и тебе подбросили?
– Ах ты … – Павел накинул на лицо маску гнева и навис всем телом над съёжившемся от испуга Семёном.
– Паша! Прошу тебя, не надо, – удерживая за плечи капитана, Борис, повернулся к молодым операм и дико закричал: «Ну что стоите! Помогите его удержать! Видите, у него опять началось!»
– Пустите! Дайте удавить этого козла! – куражился Павел. – Это я, боевой офицер, дурь выращиваю… Да я сейчас порву тебя, как промокашку!
– Слушай братан, – Борис, оттеснив Павла, упёрся локтями в кухонный стол, зашипел парню на ухо. – Ты того, лучше как есть скажи. Капитан на войне контужен. За себя не отвечает. – Майор доверительно посмотрел в широко раскрытые от ужаса глаза Семёна. – Если у него башню сорвёт, мы тебе уже ничем помочь не сможем. Сам видел, как он один вас тут всех в одного положил?
