– Что, по-твоему, делают эти люди?
Безликий усмехнулся.
– Известное дело, они моются, володарь. Сегодня для них священный день. И в этот день полагается мыться. Считается, что так они продлят себе жизнь.
– Глупцы! – Молох презрительно фыркнул и, почёсывая искусанную вшами ногу, продолжил: – Всю удачу смывают! Неужто эти жалкие любители вина́ и пряностей думают, что водой способны продлить свои дни? Великая Паучиха Арна каждому отмерила нить жизни. И завтра на рассвете станет ясно, чья нить подошла к концу… Передай Тёмному Богу, Безликий, что завтра Влакия будет принадлежать детям Арны.
Странник проснулся раньше, чем пропели первые петухи. Прохладный воздух сочился сквозь открытое окно, приятно холодил кожу. На тёмно-синем, почти чёрном небе не было видно ни единой звезды. «Самое тёмное время перед рассветом, – промелькнуло в голове. – Н-да… Пожалуй, это правда».
Он бесшумно встал, осторожно высвободив руку из-под головы Радомирки. Служанка что-то сонно пробормотала и перевернулась на другой бок. Странник накинул на её обнажённое тело одеяло и принялся быстро одеваться.
Из соседней комнаты доносился утробный храп. Изрядно перебравший Гура спал поперёк узкой кровати, почти касаясь коленками пола, и храпел, как настоящий берендей. После вчерашней попойки наёмник смог разве что повиснуть на старом друге, пока тот тащил его до комнаты.
Застегнув плащ, Странник кинул взгляд на девушку. Она мирно посапывала, свернувшись калачиком под одеялом. Разметавшиеся волосы казались чёрным пятном на белой подушке. Он сунул под неё рубиновое ожерелье и вышел из комнаты.
Услышав шаги хозяина, Сивер встрепенулся. Странник внимательно оглядел коня и присел на корточки. Грива и хвост были заплетены в косы. Правая передняя нога обмотана ветошью, от которой исходил пряный аромат трав. «Никак конюшенный постарался?» – отметил он про себя. Но в конюшне было тихо: ни возни из яслей, ни шороха из-за соломы. Точно и нет здесь старичка. Он предпочитал прятаться и очень злился, если его кто-то видел.
Странник чувствовал, что хозяин хлева затаился и наблюдает за ним. Он оставил духу несколько ломтей ржаного хлеба с солью, налил воды в пустую деревянную чеплашку и со словами благодарности поставил за кучей соломы. Ибо есть непреложный закон: не поблагодаришь домового духа за заботу – в другой раз замучит животину.
Потихоньку выведя коня из стойла, Странник погладил по широкой конской морде. Сивер захрапел и отвернулся.
– Ничего, друг, потерпи ещё немного. Скоро легче будет.
Он взял коня под уздцы и направился в сторону восточных ворот. Сивер дёрнул ушами и, прихрамывая, поплёлся за хозяином. В ночной тиши спящего города цокот копыт на мощёной дороге казался особенно громким.
За восточными воротами с правой стороны чернела заброшенная кузница, о которой накануне говорил Гура, а за ней стояла покосившаяся небольшая избушка. От времени крыша провалилась, и сквозь пустые разбитые окна виднелось светлеющее утреннее небо. Не год и не два стояли дома без хозяев, и их жуткий вид пугал суеверных жителей Вышней Живницы. Те старались стороной обходить это место. Неудивительно, если оно стало пристанищем злыдней или какой-то другой нечисти.
Солнце поднялось из-за горизонта, когда путник и его конь дошли до границы, где начинался лес. Туман, окутавший поля, таял под утренними лучами. Послышалось переливчатое пение соловьёв. Сивер тяжело дышал и с трудом ставил ногу. Страннику пришлось замедлить шаг. Ветошь с травами, которую намотал конюшенный, помогла, но ненадолго.
