Стаю вел Меченый. Одноглазая бежала стороной, наблюдая за его работой. За свою долгую жизнь она не видела такого быстрого бега, такой ловкости, силы и решительности.
Меченый вовремя заметил взбирающегося на дерево Бургу. Волк, еще не добежав до сосны, сгорбился в беге и огромным прыжком бросился на медведя. Тот хотел было обнять передними лапами ствол, но когти не удержали его, и он, вместе с прилипшим грузом, свалился на землю. На помощь Меченому подскочила стая.
Протяжный рев оповестил жителей Бэюн-Куту о кончине Бургу.
За горы заходило солнце. Сумрак окутывал бор. Усиливался ветер. Волки, кончив пировать, отдыхали, зализывали подошвы лап, примятые в долгом беге. Между ними не было Меченого. Ночная совушка видела его за марью. Он возвращался к Шустрой, чтобы поделиться с нею добычей.
Зима в тот год не была суровой, и стая Одноглазой удачно совершала свои набеги. Но подошел месяц больших снегопадов, многие районы Бэюн-Куту стали недоступными для волков. Волки голодали.
В недавней схватке с сохатым стая потеряла двух переярков и старика, но продолжала существовать и всюду сеяла смерть…
Уходила ночь. По лесу растекался шорох снегопада. Все затаилось, скованное беспредельной зимней белизною, падающей на землю с мутного неба.
На старой сосне неуловимо дрогнула веточка, и пестрый дятел, взлетев, поднял неистовый крик. Любопытная кукша бесшумно перемахнула поляну, хотела нырнуть под заснеженные ветви подозрительной сосны, как нечто страшное поразило и отбросило ее. Она круто повернула назад, чуть не разбилась о ствол, но, оправившись, быстро сообразила, что тут готовится какое-то хитрое дело и не следует далеко улетать.
Усевшись поудобнее на соседнем дереве, кукша стала заглядывать под навесы старой сосны. Она беспрерывно вертела чубатой головою, рассматривая то правым, то левым глазом серый ком, прилипший к толстой ветви старой сосны. Надо быть кукшей, чтобы с налету разгадать, кто это так ловко замаскировался.
Птица не сводила хищных глаз с серого кома. Она различала теперь в нем лобастую морду с острыми стоячими ушами, с длинными светло-серыми бакенбардами. Голова лежала на толстых лапах, прилипших когтистыми пальцами к развилке ветви.
Это старая рысь притаилась над звериной тропою. Ее чуточку сгорбленная спина покрыта слоем снега.
Притаясь под хвойными козырьками старой сосны, рысь, казалось, лениво дремала, сторожа пустой бор. В серо-зеленоватых глазах, выглядывающих из-за приоткрытых век, покой. Можно было подумать, что хищник отдыхает после удачной охоты. Однако толщина снежного слоя на спине рыси говорила о том, что рысь сидит тут давно.
Каким чудовищным терпением нужно обладать, чтобы за долгую ночь и день даже не пошевелиться!
На это способна только рысь.
Затуманенный снегопадом, бор стоял в безмолвии.
К полудню появились вестники изменения погоды, воздух стал звучнее, яснее улавливался шорох снегопада. И хотя небо по-прежнему оставалось хмурым и с туч все еще сыпалась на землю белизна, проголодавшиеся обитатели старого бора уже знали, что непогоде конец, и готовы были покинуть свои скрытые убежища в поисках корма. Неважно, что старинные тропы, соединяющие районы страны Бэюн-Куту, бесследно завалило снегом. Память поможет им разыскать основные проходы. Именно над таким проходом, соединяющим район озера Амудиго с гольцами, и поджидала старая рысь очередную жертву.
