– Ух ты, у меня есть свой ассистент? – удивилась я.
– Ага, – ответила Лида. – И сегодня этот ассистент тобой крайне недоволен. Почему ты ушла из дома и не дождалась меня?
– У меня сломался принтер, и я пошла в печатный центр, чтобы распечатать рукопись, – я повторяла эту фразу сегодня снова и снова.
– Распечатывать рукопись – это моя работа.
Повисла неловкая пауза. Я совсем не помнила этой жизни. Не помнила, что у меня есть ассистент. Не помнила, что я – звезда. Лида попросила водителя включить радио.
– Не надо! – вскрикнула я. – Ненавижу музыку. – А может я ненавидела ее в той, придуманной жизни? А в этой она мне нравится? – Хотя включите. – Проверим.
– Она села рядом с ним на качели, – заговорил ровный приятный голос из радиоприемника, – в одной ночной сорочке, не тоненькая, как семнадцатилетняя девочка, которую еще не любят, и не толстая, как пятидесятилетняя женщина, которую уже не любят, но складная и крепкая, именно такая, как надо, – таковы женщины во всяком возрасте, если они любимы…
– Что это? – спросила я.
– Рэй Брэдбери «Вино из одуванчиков», – ответила Лида. – Читала?
– Читала. Просто это странно. Книги по радио? Можно переключить на следующую волну?
На следующем канале диктор взахлеб зачитывал Сэлинджера «Над пропастью во ржи», дальше шел «Великий Гэтсби» Фицджеральда, потом страничка поэзии Бродского.
– А где музыка? – недоумевала я.
– Музыка? – удивилась в ответ Лида. – Кое-где, наверное, крутят. В самое непопулярное время.
– Но почему пропала музыка? – не унималась я.
– Почему пропала? Все на своих местах. Это с тобой сегодня что-то не так. Мне не нравится эта рана. Надо показаться врачу.
– Хочешь сказать, что в этом мире люди читают книги и боготворят писателей?
– Да, так и есть, – подтвердила мое предположение Лида.
Я сделала глоток шампанского и по-хозяйски откинулась на спинку сиденья. Не знаю, как и почему я оказалась в этом странном мире. Но он мне определенно начинал нравиться.
***
После всего этого колдовства над моей внешностью я смотрела на себя в зеркало и думала о том, что если человека отмыть, накрасить и приодеть, каждый будет красивым. Даже я не так страшна, как казалось. Даже я могу быть той, с чей фотографией подросток отправится к парикмахеру.
– Нам пора, – сказала Лида.
И мы снова поехали на лимузине. Простите, на моем лимузине. На моем! Мне определенно нравится этот мир.
– Куда мы едем? – спросила я.
– На презентацию, – ответила Лида.
– Но книжный в другой стороне. Мы проехали поворот пять минут назад.
– Пфф, – только и выдала Лида.
Лимузин припарковался возле черного входа в концертный зал. Здесь проходят самые крупные концерты самых крутых рок-звезд. Что происходит? Почему мы приехали сюда? Книжный в другой стороне.
К машине подошел охранник. Он открыл мне дверцу, галантно подал руку и, прикрывая своими широкими плечами, провел по темным коридорам прямиком к сцене. То есть к закулисьям сцены.
– Давай, давай, – подозвала меня Марина. – Скоро твой выход. Мы немного отстаем от графика.
Мы были в концертном зале. Все это очень напоминало музыкальный концерт. Но это же не концерт? Или?
Я подошла к самому краю этих тяжелых театральных штор и взглянула на сцену. Дима Колесников, с которым мы когда-то занимались на писательских курсах, читал свои стихи. В зале 12000 зрителей. Они слушали Диму затаив дыхание. Что это? Разогрев? Если это разогрев, то получается я – хедлайнер? Мне определенно нравится этот мир.
