Тут Топоров спросил у друзей-студентов:
– Вы знаете, под какие, по слухам, негласные условия западные круги дают кредиты Украине? Да под то, что за следующие пятнадцать лет население страны сократится на двадцать миллионов.
– Ну, правда или нет, но всё идёт по этой колее, – ответил Берёзов, добавив. – Все восточные славяне им даром не нужны, как конкуренты. Кто бы из маститых не говорил, что конкуренция – это двигатель прогресса, так это и пуля в лоб. Что может быть страшнее конкурента, который может тебя подвинуть с места? Вот скажи, – хлопнул он по плечу Дениса, – что бы ты сделал с тем, кто, как конкурент, позарился на твою девушку, фортуну души?
Готфрид пробурчал что-то вроде:
– Да отстань ты со своими постельными примерами.
А Архангельский, рассмеявшись, похвалил Берёзова:
– Ну вот, молодец, значит, хорошо мои лекции слушал и понимаешь, как всё взаимосвязано, – и продолжил. – Но повторю ещё раз! То, что у нас творит прозападный олигархат, хотело сделать ещё нацистское зверьё. Как считал Гитлер и Борман: «Размножение славян нежелательно, образование опасно. И никакой медицины – только водка и табак! Они должны работать на нас, как рабы, если не могут – пусть подыхают». А Гиммлер любил всех разом: «Мы должны убивать от трёх до четырёх миллионов русских в год!» Сейчас же всё делается в более хитрой экономической форме, но это тот же геноцид. Крушение страны Советов ещё не раз разложат по полочкам, а началось с того, что прозападные круги расслабили народ и лишили общности, пустив в массы плюгавую идейку люмпена – потребителя. Якобы, жить надо, как рантье – только получатьи запрягать других, а работать – это отстой. Женщинам желательно пристроиться дорогой содержанкой, сидеть в баре и тянуть коктейли. Под нож были положены основы общества -нравственность и образование. Это чтобы половое удовольствие приходило раньше конца среднего образования, а умение приторговывать на базаре стояло выше науки. Но так как материальные блага должен кто-то все-таки создавать, то всем пришлось идти не прохлаждаться, а вкалывать за более мелкие гроши, чем до развала Союза, на оставшихся производствах, прихваченных олигархами. Кто не вписался в новую парадигму, стал не нужен. И вот неизбежный итог! Это запустило маховик страшной депопуляции, потому что работать за мизер – это медленная смерть! Народ вымирает, уезжает, сколько детей не рождены из-за сложных условий, а сколько ещё не родится, пока Украина будет выбираться из этого котлована! – так вдохновленно витийствовал, как на открытой лекции, Топоров.
– А ведь помните, с чего начиналось – хмуро кивнул в свой черёд Архангельский, – когда двадцать лет назад Украина объявила независимость, заявив, что все остальные её объедают, а она и так богата и будет скоро как вторая Франция?
– Да, помню, – вступил в разговор Готфрид. – Малой был, но помню, как плакатиками с этим пропагандистским дерьмом были заклеены все стены домов и магазинов. В одном говорилось: «Мамы и папы, если хотите уменьшить детскую смертность, вызванную колониальным положением Украины, голосуйте за независимость».
– А я тоже припоминаю, – подтвердил Берёзов. – Шёл в школу с одним дураком Водяницким. И он, напитавшись всякой дрянью из телевизора, говорит: «Вот гады москали – сколько вагонов с мясом к себе увозят». А я ему: «А нефть, газ и другое мы ведь у них берём?!» В ответ он начал, как все свидомые, если нет аргументов, что-то мычать и фыркать. Ну, дурак, я уже сказал.
