Антонина Ивановна одобрительно кивнула:
– Хорошая она у вас, это сразу видно, тапочки мне принесла. Ладно, будем собираться, пора и честь знать. Ехать надо. В Алатыре побывали, теперь у вас в Москве погостим.
Когда гости одевались, Ольга принесла хорошую еще коричневую дубленку и вручила Игорю:
– Игорек, это тебе. Примерь-ка, Кириллу она мала стала, а тебе в самый раз будет. Теплее, чем в куртенке.
И действительно, Игорю она пришлась впору, и мать благосклонно кивнула: – Спасибо, Оля.
– Кирюша, одевайся, пошли с Тишкой прогуляемся, – Ольга с сыном быстро оделись, гости распрощались с хозяевами, Тамара Федоровна вручила Николаю два пакета; один с небольшой подушкой, он попросил у Оли временно, без подушки да на раскладушке совсем стремно спать, в другом закуски, конфеты:
– Чайку вечером попьете, перекусите.
– Спасибо, Тамара Федоровна.
Ольга с Кирюшей и Тишкой проводили их до станции метро, и вот уже Николай с матерью и братом едут домой. Народу в вагоне немного, время вечернее, и они едут с удобствами, сидя рядком.
– В гостях хорошо, а дома лучше, – Антонина Ивановна взглянула на сына: – Коля, я что-то не поняла, почему Ольга только про одного Славку спросила?
– Я ей сказал, что у меня один сын, как у нее. Так получилось.
– Испугался, что с двумя не подойдешь ей?
– Может и так, скажу как-нибудь. При случае.
– Расскажи, все как есть, нехорошо с вранья жизнь начинать…
Пельмени по-алатырски
Теперь Николаю спалось на раскладушке вполне сносно, но вот подготовиться к сессии как следует, не удастся, это он понял. Мать с Игорем ходили по магазинам, гуляли по Москве, а Николай сиднем сидел за столом, и подчищал контрольные, чтобы непременно сдать их вовремя.
– Совсем заучился наш студент, – смеялись мать с Игорем, возвращаясь домой. – Давай заканчивай, ужинать будем, телевизор посмотрим, – тут уж не до занятий.
Игорь постоянно щелкал своим новым фотоаппаратом «Смена», подаренным матерью на его день рождения, и обещал прислать фото из Мурманска. Когда Николай показал ему свой «Зенит-С», подаренный дядей Юрой еще пять лет назад, он с завистью осмотрел его и, вздохнув, вернул брату.
– Коля, позови Олю к нам, пельменей налепим алатырских, пусть отдохнет немного от семейных дел, – мать была женщиной мудрой, хотя и авторитарной, жизнь знала не понаслышке.
– Как раз собирался позвонить ей, кстати, она здесь еще не была, так получилось. Ей все некогда.
– Вот и отметим все сразу. Иди звони…
Ольгу он встретил у метро. Она приехала с Кирюшей, была в черном австрийском пальто с пушистым воротником, на ногах новые зимние сапожки, на голове песцовая шапка-ушанка, в руках яркая сумка. Глаз не отвести.
– Ты у нас писаная красавица, Олечка, лучше всех, так ведь, Кирилл, – засмотрелся на нее Николай, подхватив под руку, взял сумку. – Ого, тяжелая какая.
– Там колбаска, шпроты, ну и так далее. Не могу же я к твоей маме с пустыми руками прийти.
С небес сыпался пушистый снежок, поскрипывая под сапогами, легкий морозец пощипывал уши, щеки, Ольга глянула сбоку на своего Колю и впервые испытала к нему щемящие материнские чувства: в потертой кроличьей шапке, черном пальто, из которого вырос на пару размеров, на ногах летние ботинки.
А ведь он художник, без пяти минут сценарист. Да и просто холодно ему, бедняжке, в старой одежде.
– Коля, у меня есть почти новая шапка из меха белька, не хуже пыжиковой, и теплая.
