Рядом с мясокомбинатом, помимо нашего ПТУ стояли два магазина с готовой продукцией, два девятиэтажных здания, которые были общежитиями для работников комбината и учеников ПТУ, а также поликлиника, предназначавшаяся для плановых и периодических обследований всех поголовно на всевозможные заболевания. Я узнала это чуть позже, а пока наивно полагала, что здесь просто лечатся заболевшие ученики и работники мясокомбината. Все эти здания находились на территории мясокомбината, который, как получалось, имел очень продуманную и развитую инфраструктуру. Здесь даже была волейбольная площадка. И все было вроде бы обычным, но какая-то зловещность незримо витала в воздухе.
Мое сердце всегда сжималось, когда я заходила на эту территорию массовой и безостановочной смерти животных. Нередко мясокомбинат дымил тремя страшными кирпичными трубами, и тогда мне начинало казаться, что это работает крематорий. Что там сжигали, я так и не узнала.
Среди всего творящегося ужаса было одно приятное событие – нам впервые выплатили стипендию. Она было, конечно, мизерной – всего пятнадцать рублей, но все равно это были деньги. Алевтина хотела забрать их у меня на питание, но я просто не донесла эти гроши до дому. Сразу же, после получения денег в кассе училища, я вылетела из его стен и побежала по киоскам и магазинам. Мне позарез нужны были вещи. Мой спортивный костюм уже был изношен. Конечно, много вещей на такие деньги я себе купить не могла, но нижнее белье и пару трикотажных кофточек приобрела. Дома Алевтина закатила скандал за такой самовольный расход денег. Кое-как отец ее успокоил, а меня попросил думать о нуждах семьи. Я пообещала.
Получение второй стипендии ознаменовалось моим грабежом. На выходе из поварского училища меня окликнула моя одногруппница Олеся Харизова:
– Стой, Липецкая, разговор важный есть!
– Что тебе? – настороженно ответила я.
– Пошли за угол, я там покурю и скажу, что мне нужно.
Мое чутье подсказало, что сейчас начнутся неприятности. Харизова с начала учебного года стала завоевывать в группе авторитет следующим способом: она могла просто так ударить, толкнуть в спину, треснуть по затылку, а тех, кто пытался дать сдачу, Харизова сначала покрывала матом, а потом бросалась с кулаками и беспощадно била. Единственной, кто дал ей отпор, была Аня Корытина. Зная буйный нрав Харизовой, я ни разу не попыталась дать ей сдачи и старалась пореже попадаться ей на глаза, но сейчас она перекрыла мне путь и грубым голосом сказала:
– Гони деньги.
– У меня нет денег, – соврала я и попыталась сделать шаг в сторону.
Харизова схватила меня за грудки, потянула на себя, а потом со всей силой ударила спиной о стену.
– Сука, гони деньги, иначе тебе конец.
Потом она просунула свою руку в мой курточный карман и вытащила оттуда пять рублей.
– Где остальные деньги? Я тебе спрашиваю! – зашипела Харизова и снова впечатала меня в стену.
– У меня остальные забрали уже, – пересохшими губами прошептала я.
– Кто? Кто успел? – удивилась моя грабительница.
– Девочки из старшей группы. Сразу у кассы, – я лгала Харизовой, а сама покрывалась холодным потом. В потайном кармане моих спортивных брюк лежало десять однорублевых купюр.
– Вот падлы! Ладно, иди. В следующий раз все сразу отдашь мне! И если кому вякнешь, то я тебя придушу. Поняла?
Я кивнула. Харизова быстро пошла на свою остановку. Грабеж произвел на меня неизгладимое впечатление, я обиделась сама на себя за слабость и бессилие. Мне так хотелось догнать негодяйку, избить и забрать свои деньги, но моя тщедушная комплекция и невысокий рост не позволяли вершить такие справедливые дела.
