Дома вытребовать остатки стипендии у меня попыталась уже Алевтина, но я разрыдалась и рассказала, как меня ограбили. Конечно, она не поверила и долго ругалась, сказав, чтобы отныне я не смела ужинать. Я пообещала.
На помощь, как всегда, пришел отец, сказав, что нельзя лишать детей еды, чтобы не случилось. Тем же вечером он сделал мне крепкий черный чай с сахаром и два бутерброда с маслом.
– Спасибо, папа.
– Кира, ты там подружилась с кем-то? – интересовался он у меня.
– Да, я дружу со Светой Лободой. Мы сидим на первой парте.
– Отличницей хочешь стать? – пошутил отец.
– Если бы…
На следующий день я узнала, что Харизова отобрала все деньги у Светки, а за сопротивление сильно избила. Я расстроилась, что в тот день мы не смогли получить стипендию вместе и также вместе дать Харизовой отпор.
– Слушай, в следующий раз получаем деньги вместе, а если она попытается отобрать, то изобьем ее, – я разозлилась не на шутку и почувствовала, как у меня появились силы.
– А мы сможем? Она вон какая дылда. Она сильная, злобная, – испуганно спросила Светка.
– Сможем, – пообещала я и рассказала Светке созревший план защиты.
Дома я взяла у отца старое лезвие из бритвенного станка, завернула его в бумажку и положила в нагрудный карман. Весь месяц я терпела от Харизовой хлопки по заднему месту, а сама наливалась справедливой злобой. В день получения ноябрьской стипендии мы со Светкой стояли в очереди друг за другом и также вместе, крепко держась за руки, вышли из училища. На его крыльце стояла Харизова.
– Пойдемте за угол, поговорить нужно, – развязно сказала она и взяла меня за локоть.
Мы со Светкой покорно пошли за ней.
– Гоните деньги, клуши, – привычно прошипела Харизова.
Я полезла в карман, но вместо денег вытащила лезвие, выставила его перед собой и сказала:
– Значит так, пошла вон и чтобы больше мы тебя не видели.
– Что? – Харизова растерялась и попятилась назад.
Светка, как я ее и учила, вдруг схватила вымогательницу за руку и резко дернула ее на себя. Харизова вскрикнула от боли и присела, машинально схватив себя под локоть. Я тем временем цепко взяла ее за запястье руки, которую только что со всей силой дернула Светка, и несильно провела лезвием по тыльной стороне ладони. Харизова взвизгнула и инстинктивно отпрянула назад, упав на задницу. Из ее порезанной руки стала сочиться кровь.
– Харизова, денег больше не получишь! Скажешь кому о порезе, пожалеешь! Все ясно? – строго спросила я.
Ошалелая Харизова кивнула головой, а мы со Светкой побежали на остановку.
На следующий день Харизова пришла с перебинтованной рукой. Вела она себя тише воды, ниже травы. Однако, через три дня она выбрала момент и треснула мне по заднему месту здоровой рукой. Дело происходило в классе на перемене. Что-то взорвалось внутри меня. Я схватила в руку стул, сама не знаю как подняла его над головой и заорала на весь класс:
– Если ты, сука, еще раз посмеешь ударить или еще как-то задеть меня, то я размозжу тебе череп!
После этого инцидента Харизова надолго оставила нас со Светкой в покое и принялась грабить и унижать других. Постепенно я понимала, что только таким образом нужно давать отпор, иначе так и буду ходить ограбленной или битой.
Тем временем в учебном процессе наметилось новое. Татьяна Ивановна сказала, что скоро у нас начнется практика. Этому событию посвящался, так называемый классный час, который шел целую пару. Татьяна Ивановна начала издалека:
