Дима появился, когда я уже почти спала. Бог знает, как он нашел меня в этом парке. Он наклонился и положил широкую ладонь мне на затылок. Коснулся лба обветренными губами.
– Просыпайся. Идем домой.
С трудом разлепив глаза, я поднялась. Тело била мелкая дрожь. Не говоря ни слова, Дима накинул мне на плечи свою куртку и, взяв за руку, повел сквозь темноту назад к ночным огням, афишам и витринам. Яркий свет резал мне глаза.
– Твоя мама звонила. Она с ума сходит. Все тебя ищут. Что случилось?
– Долгая история.
– Так расскажи, пока идем, – его рука мягко опустилась мне на плечи.
– Нечего рассказывать.
– Из-за «нечего» из дома не уходят.
Я молча разглядывала черный асфальт под ногами, считая шаги. Клянусь, если он начнет читать мораль или учить меня, я вернусь на лавку.
Телефон у меня в кармане грустно пискнул, сообщая, что батарея полностью разряжена.
– Позвони маме с моего. Скажи, что все в порядке.
Я также молча продолжала ковылять за ним.
– Вера.
Молчание.
– Так не делается, в конце концов.
Я остановилась.
– Не надо, Дима.
– Что не надо?
– Вот это все. Не надо.
Он тоже остановился и заставил меня посмотреть ему в глаза – карие с зелеными крапинками, которые всегда оказывали на девушек магическое воздействие. Потом кивнул и дальше просто шел рядом. Больше он не обнимал меня до самого дома.
Иногда я думаю, Дима был со мной только потому, что на меня не действовали его чары. Он обладал всеми достоинствами, какие могут быть у двадцатилетнего парня: длинноволосый, вечно слегка небритый, с низким прокуренным голосом и пламенной любовью к рок-музыке, которую не только слушал, но и исполнял. Большую часть года он носил косуху и кожаные штаны и раньше по праву считался главным секс-символом нашей школы. Будь я, как другие девочки, без памяти влюблена в его длинные волосы и кожаную куртку, вряд ли он приехал бы за мной ночью в парк.
Родители его давно спали. Мы умудрились бесшумно пройти по темному коридору, не задев ни один из многочисленных ящиков, которые остались после недавнего переезда.
– Устала? – Дима неслышно открыл передо мной дверь в свою комнату.
Я на ощупь прошла знакомым маршрутом: не задеть шкаф, не стукнуться коленкой об угол кровати, добраться до глубокого кресла, заваленного подушками, и рухнуть в него без сил.
– Не знаю. Немного, – я пожала плечами, чувствуя, как наконец расслабляется в тепле продрогшее тело.
Я действительно не знала, устала ли я, хочу ли спать или вернуться домой – или остаться там, в той комнате, ожидая, пока Дима обнимет меня и, как пишут в романах, «покроет поцелуями каждую клеточку моего тела».
Он опустился передо мной на корточки. Взял за руки и заглянул в глаза.
– Домой? – шепнул он.
Я покачала головой. Ком подступил к горлу, но плакать рядом с ним не хотелось. Я так и не научилась толком доверять ему ничего, кроме своего тела.
Впервые это случилось, когда мне только-только исполнилось пятнадцать. Страшно не было, больно тоже. Я думала, что любила его, и просто позволила делать то, что, не сомневаюсь, делать ему приходилось не раз. Это было странно, больно, горячо, влажно – и лишь потом немного приятно.
Я видела, что он снова хотел меня, хоть и сдерживался. Глубоко вздохнула, улыбнулась и погладила его по щеке. Дима поднялся и снял с меня футболку. От джинсов я избавилась сама.
Кровать его была узкая и жесткая, потолок над кроватью – идеально белый, без единого пятнышка. Ночью на этом потолке причудливо играл тенями лунный свет, рисуя картины, в которых моё воображение растворялось также, как Дима во мне.
