– Да вижу, вижу. А по поводу русского – так ты других языков и не знаешь. А жаль. Снимался бы в Голливуде.
– В этой помойке? Я не трансгендер, чтобы сниматься там.
– Ой-ой! Мы не только ранимые, мы ещё и высокомерные.
Иван с футболкой в руках, которую собирался уложить в рюкзак, присел на край тахты.
– Уходи, – произнёс он устало, – мне, правда, сейчас не до тебя.
– Да уйду я, – вспыхнула Майя, – вот только не пойму – ты от чего бежишь? Все давно поняли, что ты не имеешь никакого отношения к смерти Севки, даже эта дурная девчонка, корреспондентка, публично принесла тебе извинения. Что на тебя нашло на репетиции? Мне зав.труппой сразу же позвонила, но я решила подождать пока ты успокоишься. И вот пришла….
– Утешить?
– Да просто по-человечески поговорить. Я же не претендую на твою руку и сердце, я давно поняла, что ты сам по себе, а я сама по себе. В общем, не пара мы. Но поговорить-то можно.
– О чём?
– О том, чтобы ты не делал глупости и не бросал театр. У тебя в репертуаре пять ролей, и все главные. У меня вот всего две, но мне даже в голову не приходит, что можно вот так вот, запросто, взять – и уйти.
– А тебе не приходит в голову, что актёр на нынешнем этапе развития человечества, всего лишь говорящий попугай – произносит чужие слова не своим голосом?
– У-у-у…. Вон ты о чём! Да у тебя целая философская система, оказывается…. И человечество не на должном уровне, и актёр – всего лишь попугай.
– Я недавно прочёл книгу Риммы Кречетовой о Станиславском. Она приводит там мысли Станиславского об актёре-пророке, духовном властителе, о театре-храме, о «частичке Бога». Рукопись, в которой он излагал свою Систему, была настолько ценна для него, что он с ней никогда не расставался. Чемоданчик с рукописью даже плавал с ним на гастроли в Америку. Уже больной, он брал его на занятия с актёрами. Кречетова пишет, что чемоданчик Станиславского был подобен чемоданчику Президента с «ядерной» кнопкой. Вот так, моя дорогая, «ядерная кнопка»! Так что…. То, что мы называем театром, ещё не театр. Настоящий театр был в мыслях и в душе у Станиславского. Ну и, надеюсь, он ждёт нас впереди. Мы ещё не пришли к нему.
– Не доросли до понимания его сути?
– Не доросли.
– А Станиславский дорос?
– А Станиславский дорос.
– И таскал в чемоданчике настоящую ядерную кнопку?
– Именно так, моя дорогая. Именно так.
– Я и не знала, что у тебя такие мысли бродят в голове. Странный ты.
– Я для тебя непроявленная сущность.
– Зато я для тебя – открытая книга, так ведь? Ну ладно, сущность, я пойду. Из точки «А» в точку «Б» вышли два парохода и поплыли параллельным курсом. Чао, бамбино! Ты ведь в Сочи, в твою студию на берегу моря? Передай привет.
– Кому?
– Морю, конечно.
Глава вторая. Встречи на море
Актёр Иван Касаткин был настолько богат, что умудрился купить однокомнатную квартиру-студию в Сочи. Деньги были им заработаны на съёмках двух сериалов – «Трагедия в театре драмы» и «Глянцевая женщина». В первом он сыграл журналиста, во втором – следователя. Но оба сериала привлекли его тем, что там фигурировали актёры провинциального театра одного из небольших городков на Волге.
Уже после съёмок он выяснил, что идея для сериалов была взята из книги одного и того же автора – актрисы провинциального театра. Он достал эту книгу, и она удивила его тем, что там он нашёл мысли о театре, схожие с его собственными. Например, вот что говорила молодая актриса журналисту в повести «Трагедия в театре драмы»:
