– … сегодня вечером на званном ужине. Пилай считает его достойной партией.
– Прости, что? – Я быстро заморгала, испытывая замешательство и появившуюся дрожь в желудке. – О чем ты?
Приняв понурый вид, мама уставилась в пол, неловко откашлявшись перед тем, как пояснить:
– Твой отец пригласил Ираклия на ужин, сегодня в девять, даже собирается закрыть таверну пораньше, ради этого. Ты ведь помнишь этого милого молодого человека?
Разумеется, я помнила сына семьи, живущей через два дома от нас. Будучи детьми, мы часто проводили время, но Ираклий был старше меня почти на пять лет и давно поступил на службу в местный сыскной участок, трудясь там секретарем. После принятия этой должности несколько лет назад наши встречи сошли на нет, и я видела разве что его матушку, иногда захаживающую к нам за свежей выпечкой по вечерам. К чему была такая необходимость звать Ираклия на ужин, тем более ради этого пожертвовав немалой выручкой, что обещала быть как раз таки ближе к ночи, при условии открытой таверны, я не понимала, о чем прямо и спросила, не собираясь теряться в догадках:
– Я помню Ираклия, но к чему это? И о какой партии говорил отец?
– Ох, дорогая… – мама запнулась, обдумывая следующие слова. – Понимаешь, мы с твоим отцом до последнего противились этому решению, но так не может продолжаться. Мы не вечны, доченька. Нам бы хотелось знать, что рядом с тобой будет достойный человек, способный защитить так же, как до этого мы всегда оберегали тебя. Ираклий хорошо образован, учтив и имеет достойный заработок.
– Постой, пожалуйста. – Я с шоком осознания задуманного родителями уставилась на виновато заламывающую руки маму, пытаясь переварить все сказанное ею. Попытавшись найти хотя бы подобие предлога для отказа, я севшим голосом протянула: – Но мне всего восемнадцать, почему именно сейчас вы задумались о партии для меня? Клэр старше на год, но ее родители еще даже не начинали подбирать кандидатов в ее мужья, так почему… И Скай! Мама, ты же знаешь, что я и Скай…
– Любимая!
Я обернулась на бодрый оклик отца. Он стоял, придерживая распахнутую дверь рукой, а в другой держал высоко поднятую бутылку из темно-зеленого стекла. Веселая улыбка медленно сползала с его лица по мере того, как взгляд отца проходился по совершенно притихшей, грустной маме и мне, застывшей с непониманием и мольбой в широко распахнутых глазах.
– Пилай… – Мама поспешила вернуть на лицо безмятежное выражение лица. – Проходи, мы с Медди всего лишь обсуждали планы на сегодняшний вечер.
– Я так и понял. – Отец приблизился, оставляя позабытую им бутылку на краю столешницы для разделки овощей, заправляя выбившийся из-под моего чепчика упрямый локон. – Дочка, предлагаю не рубить с плеча, а просто постараться провести ужин в приятной компании. Вижу, что ты не довольна, но прошу, просто попытайся. Неволить тебя я не стану, – пообещал он, дрогнувшим голосом.
Я благодарно уткнулась в его грудь, пытаясь успокоить сбившееся сердцебиение. В конце концов он был прав, от одного ужина моя жизнь не изменится кардинально, я могла бы, хотя бы из уважения к родителям, постараться не устраивать сцену и посмотреть на ситуацию по-другому – просто вечер в кругу семьи и другом детства, не более. Я была полностью уверена, что если отец дал слово не неволить, то так оно и будет. Но сердце не желало сбавлять свой бешенный темп, а врожденное упрямство просило высказать все, что я думала по этому поводу. Прикусив щеку с обратной стороны, я позволила ласковым поглаживаниям отцовской ладони заглушить голос непокорности. – «Я слишком их люблю, чтобы обижать вот так срачу, понапрасну».
