В батальоне было три грузовых машины, но они все были в рабочих поездках и мы с Богдановым поехали в ЦТКА на трамвае.
– Где он? – спросил я у командира взвода.
– На плоской кровле, – ответил Ломов. – Мне идти с вами?
– Не надо. Другие двери на кровлю есть?
– Есть. Но они не задействованы и двери там постоянно на замках.
Я оставил Богданова внизу у лестницы. Сказал ему, чтобы он подал патрон в ствол и держал Макухина на площадке, если он появится один.
– А если не послушается и бросится? – спросил Богданов.
– Стреляй по ногам. Но, думаю, до этого дело не дойдет.
Я поднялся на кровлю. С правой стороны, метрах в десяти от выхода двое солдат в железном корыте мешали бетонный раствор, другие солдаты укладывали бетон у парапета кровли. Поодаль несколько солдат просеивали песок. Макухин стоял около тех солдат, что мешали раствор, курил и что-то рассказывал. Я знал его, хотя знаком с ним не был. Высокий, ничем особенно не примечательный парень. Говорили, что во взводе он почти никогда не бывает, приходит изредка и то только для того, чтобы переночевать. Ходили слухи, что он занимается квартирными кражами. Я не понимал, насколько он будет опасен при задержании. О том, что у него может быть оружие, мне сказали в штабе. Выйдя на кровлю, я стал метрах в трех от двери вполоборота так, чтобы Макухину не было видно, что я вооружен. Кобуру я расстегнул еще на лестнице. Кое-кто из солдат обратил на меня внимание и Макухин тоже посмотрел в мою сторону.
– Макухин, тебе придется проехать со мной в штаб батальона, – я сказал эти слова спокойно, твердо и не торопясь.
Солдаты перестали работать и уставились на меня. Макухин растеряно улыбнулся и оглянулся на стоящих рядом с ним солдат, словно приглашая их удивиться вместе с ним тому, что он услышал. Потом он молча посмотрел на меня и вдруг, повернувшись ко мне левым боком, принялся что-то доставать из брючного кармана. Я подумал, что он достает оружие, вынул из кобуры револьвер и готовился взвести курок. Макухин возился с карманом, что-то там у него застревало. Я хотел сказать: «Руки вверх!», но в этот момент я увидел в руке Макухина бутылку водки. Не успел я глазом моргнуть, как размахнувшись, Макухин грохнул бутылку о покрытие кровли и стекло брызгами разлетелось в стороны. Водка растеклась лужей под сапогами Макухина. Я приказал ему идти к лестнице. Но он стоял на месте и, молча, смотрел прямо на меня. Я настойчиво и достаточно громко сказал:
– Мне приказано доставить тебя в батальон и я это сделаю. Иди к лестнице и медленно спускайся вниз!
Я поднял револьвер и выстрелил в воздух. Макухин съежился и как будто присел, потом тихо пошел в дверь на лестницу, не спуская с меня глаз. Я пошел за ним на несколько ступеней выше. Без слов мы дошли до первого этажа. Богданов ждал нас. Макухин попросил, что б ему разрешили взять кое-что из своего чемодана. Я отказал ему и попросил командира взвода, обеспечить сохранность его вещей. Потом я объяснил, как надо будет следовать до места расположения батальона.
– И без шуток, Макухин. Руку буду держать на револьвере. А ты, Коля, патрон вынь из ствола.
– Да ладно, ведите, – махнул рукой Макухин и спросил. – Зачем стрелял?
– Чтобы ты успокоился. Зачем бутылку разбил. Оставил бы ребятам, спасибо сказали бы.
Мы с Богдановым привели Макухина в штаб и сдали командиру батальона.
Я не очень понимал, о чем думал комбат, приказывая конвоировать Макухина в трамвае, набитом народом. Он же мог уйти от конвоя, если бы очень хотел. «Что бы мы смогли сделать в толпе? – подумал я. – Нам повезло, что мы сумели устроиться на задней площадке. Макухина поставили у стенки, а сами блокировали его. Но надо отдать ему должное, он держался послушно». И еще я думал, почему подполковник послал именно меня арестовывать Макухина? Понятно, что ни начпрод, ни начфин, ни начальник санчасти для этого дела непригодны, но был же начальник штаба очень уж «офицеристый» капитан. Когда я сдавал ему револьвер, Филутин проверил барабан и неприязненно спросил:
