Домой.
Неужели он все еще думает об Америке как о родном доме?
В Советском Союзе жилось неплохо, но это не его дом, и русские это знали. И как бы он ни отказывался этому верить, они больше не собирались его защищать. Теперь он был врагом народа. Что ж, их можно понять.
Гарольд презирал Америку. За пустоту, фальшивую мораль, индивидуализм. Только идиоты могут поверить в тамошнюю демократию. Но теперь, сидя в сырой камере, он больше всего на свете хотел отправить мальчика в эту Америку любой ценой, как бы велика она ни была.
Советский Союз не мог спасти Александра. Только Америка.
Что он сделал со своим сыном? Какую жизнь ему устроил?
Гарольд уже не помнил, за что боролся. Перед глазами стояло восхищенное лицо Александра, смотревшего на отца, который субботним днем двадцать седьмого года стоял на трибуне в Гринвиче, штат Коннектикут, выкрикивая лозунги.
Кто этот мальчик, которого он назвал Александром?
Гарольд не знал. Он нашел свой путь, но как парень найдет свой в стране, которой не нужен?
Все, чего хотел Гарольд в течение бесконечных допросов, отрицаний, просьб, уговоров, – увидеть перед смертью сына. Он взывал к человечности Слоенко. Но тот смеялся:
– Человечность не имеет ничего общего с построением социализма. Для этого требуются дисциплина и некоторая беспристрастность.
– Не беспристрастность, а жестокость, – возразил Гарольд.
– Кстати, сына ты не увидишь. Он уже мертв, – бросил Слоенко.
Татьяна молча гладила Александра по руке.
– Мне так жаль, – прошептала она наконец, отчаянно желая коснуться его лица, но не смея. – Александр, ты слышишь? Мне так жаль!
– Слышу. Все в порядке, Таня, – уверил он, вставая. – Моих родителей уже не вернешь, но я все еще жив. Это уже что-то.
Она никак не могла заставить себя подняться.
– Александр, подожди, подожди! Как ты превратился из Баррингтона в Белова? И что случилось с отцом? Ты больше не увидел родителей?
Александр взглянул на часы.
– Куда только уходит время, когда я с тобой? – пробормотал он. – Нужно бежать. Оставим рассказ до другого дня.
Он сжал ее руку и поднял со скамьи. На душе у девушки стало чуть легче. Значит, они снова встретятся? Они медленно вышли из парка.
– А Даше ты рассказывал? – спросила Татьяна.
– Никогда, – ответил он, не глядя на нее.
– Я рада, что ты рассказал мне.
– И я тоже.
– Обещай, что когда-нибудь доскажешь остальное!
– Когда-нибудь.
– Просто поверить не могу, что ты американец! Я до сих пор не знала ни одного! – покраснев, выпалила Татьяна.
Он нагнулся и, едва прикасаясь губами, поцеловал ее в щеку.
– Поосторожнее на улицах, – бросил ей вслед Александр.
Татьяна, стараясь не обращать внимания на ноющее сердце, кивнула и посмотрела ему вслед. Он понуро брел по тротуару. Что-то похожее на отчаяние охватило ее.
Что, если он обернется и увидит ее? Вот уж, подумает, дурочка нашлась!
Но прежде чем она успела опомниться, Александр в самом деле обернулся. Пойманная на месте преступления, она попыталась было убежать, только ноги не слушались. Он помахал ей рукой. До чего же стыдно!
Жаль, что у нее ни на что не хватает храбрости! А что, если попробовать сейчас?
Она подняла руку и махнула в ответ.
4
Сестру она нашла на крыше. В каждом доме уже готовились к воздушным налетам: расчистили крыши, составили график дежурств, обложили края мешками с песком, подняли наверх ведра с водой. Татьяне хотелось сесть рядом с Дашей, но она не решилась.
