Думать она могла только о той минуте, когда часы пробьют семь.
За обедом по радио объявили, что со следующей недели вводятся карточки. Кроме того, Красенко сказал, что, возможно, с понедельника у них начнется военная подготовка, а рабочий день удлинится еще на час.
Перед уходом Татьяна долго и безуспешно скребла руки, пытаясь смыть запах керосина. Спеша к воротам, она подбирала подходящие слова, чтобы поведать о своей тоске, но, увидев, как нетерпеливо мнет Александр фуражку в руке, забыла обо всем и бросилась ему навстречу. Они перешли дорогу и направились к улице Говорова.
– Давай немного пройдемся, – попросила Татьяна, не веря собственным ушам. Неужели она отважилась на такое? Но ведь в выходные они вряд ли увидятся!
– Немного – это как?
Татьяна набрала в грудь воздуха:
– До дома.
Они медленно брели по опустевшим улицам, никто не обращал на них внимания. Всем они были безразличны. Справа лежали трамвайные пути и поля, слева поднимались цехи Кировского. Ни воздушных налетов, ни пикирующих самолетов, только слабеющее вечернее солнце в небесах. И ни единой души.
– Александр, а почему Дима не офицер, как ты?
Он немного помедлил, прежде чем ответить:
– Дима хотел стать офицером. Мы вместе поступили в военное училище.
Этого Татьяна не знала. Дмитрий особенно не распространялся о себе.
– Но не выдержал. Просто не вынес.
– Что случилось?
– Ничего особенного. Он не мог долго оставаться под водой без того, чтобы не впасть в панику, не мог задерживать дыхание, не мог командовать людьми, терял самообладание, не мог совершать марш-броски, сделать пятьдесят отжиманий подряд. Просто не мог. Но он не такой уж плохой солдат. Можно сказать, довольно приличный. Просто не создан для того, чтобы быть офицером.
– Не то что ты! – восторженно выдохнула Татьяна.
Александр весело покачал головой:
– Я слишком неукротимый воин.
Прямо перед ними остановился трамвай. Они неохотно сели.
– А что испытывает Дмитрий?
Татьяна больше не старалась избегать Александра, когда при каждом новом толчке ее бросало на него. Теперь она, затаив дыхание, ждала этих толчков и в очередной раз придвигалась все ближе. Он неизменно успевал поддержать ее. Сегодня он долго не снимал руки с ее талии, сделав ей знак продолжать. Но она не могла, пока он не убрал руку.
– Хочешь сказать, как он относится к тому, что не стал офицером?
– Нет. К тебе. Что ты обо всем этом думаешь?
Трамвай остановился. Александр поспешно поддержал Таню под руку. По ее телу прошел озноб. Он немедленно отпустил ее и продолжил:
– По-моему, Дмитрий считает, что мне слишком легко все достается.
– Что именно?
– Не знаю. Вообще все. Учеба, служба…
Он остановился. Татьяна выжидающе смотрела на него. Служба и что еще? Что еще легко дается Александру?
– Он не прав. Тебе ничто не достается легко, – сказала она наконец. – Редко кому выпадает на долю такая тяжелая жизнь.
– Но она едва началась, – возразил он с обманчивой мягкостью. – Мы с Димой очень давние друзья. Я хорошо его знаю. Потерпи, и он наговорит обо мне такое, что тебе и в голову не приходило. Удивляюсь, почему он до сих пор молчит.
– И что же он наговорит? Правду или ложь?
– На это мне трудно ответить. Правильнее всего будет так: чистую правду, искусно смешанную с самыми невероятными небылицами. У него просто дар на подобные вещи. Ты ни за что не отличишь одно от другого.
– Ничего себе дар. И что же мне делать?
