Макс смолк и отвернулся к окну, будто ему было неприятно на меня смотреть. Он долго молчал. Безумно долго.
Я сделала шаг вперёд и случайно зацепила рукой занавесь из камушков в дверном проёме. Они затарахтели и привлекли внимание Максимилиана. Мужчина мельком взглянул на меня и снова отвернулся. Заговорил куда-то вдаль:
– Не нужно предлагать себя ради этого ублюдка – Дорогова. Это низко. И подло. Он будет наказан, клянусь. За всё, что сделал. За всё, что сделал его отец. Никто не встанет на моём пути, тем более, его подстилка. – Он тяжело выдохнул и, опустив голову, нервно выжал сквозь зубы: – Я не понимаю… Как. Ты. С ним. Спуталась. Любила?
25. Глава 25. Поля
Макс так и остался ко мне спиной. Будто вовсе не со мной говорил, а со своим тёмным отражением в окне.
Сердце болезненно бухнулось в рёбра. Я не сдержала рвущихся горьких слов:
– Подстилка... Ты снова делаешь мне больно, Макс. Кажется, с того момента, как мы встретились, твои слова всегда причиняют боль. Кажется, что я одна сплошная рана, – медленно приблизившись, я неловко потянулась к нему. Руки дрожали: неужели действительно собираюсь пойти навстречу? Это словно добровольно совать пальцы в газонокосилку или прижиматься к горящему дереву. И всё же… Рывком обняв его, уткнулась лбом в широкую напряжённую до каменного состояния спину.
Прошептала:
– Может, поэтому я чувствую, как больно тебе? Словно мне тоже разрывают сердце. – По щекам покатились крупные горошины слёз, и я добавила тише: – И знаю, что невозможно избавиться от страдания, от него не сбежишь и его не выльешь. Мужчины не плачут. Можно, я это сделаю за тебя?
Он промолчал, но я и не ожидала ответа. Стояла и, прижимаясь к нему, глотала слёзы. И за него, и за себя. Мы с Максом, как две израненные птицы: я не знала, что у него произошло с Дороговым, но сейчас была на стороне монстра, а Виктора ненавидела всем сердцем, потому что Честенер горел внутренним огнём старой мести, а не злобой ко мне.
– Любила, – обнимая Макса, почти беззвучно проговорила я. – Во всяком случае, мне так казалось. Виктор очень настойчиво ухаживал. А ещё спас меня, вытащил из беды. Я не заметила, как благодарность переросла в нечто большее. Думала, что могу доверять, смогу прожить до старости. – Зажмурилась и вздохнула. – Это ужасно, но я рада, что он проиграл меня. Лучше уж так, чем… – Я не знала, что можно предположить. Каким была бы будущее с Виктором? Коротко невесело усмехнулась. – Видел бы ты его взгляд сегодня. Я думала, что знала Витю, но там, на улице, будто встретила другого человека.
Макс легонько передёрнул плечами, и мне показалось, что ему неприятно: обнимаю его, слезами рубашку промокаю.
Нужно ли олигарху моё сочувствие? Нет, не так. Жалость подстилки! Может, он и друга упомянул лишь для того, чтобы показать, как я ему омерзительна. Ведь если бы он не думал обо мне, то услышал бы водителя, и, возможно, спас его. То есть он считает меня виноватой, а я, как идиотка, залезла на него в машине, хотела соблазнить в отместку мужу. Макс это видел и насмехался: ведь он считает меня шлюхой, а я целоваться...
Я медленно отстранилась и уронила руки. Зря вообще это сделала, лишь вышла за рамки «куклы». Показала, что мне больно? Да ему наплевать. Хотела утешить? Наверняка только досадила. Надо всего лишь «отсосать». Или, как указано в договоре – исполнить супружеские обязанности.
