Капитан Хокинс поднял голову и довольно серьезно сказал:
– Тогда, милорд, я полагаю, вы не знаете…
– Чего не знаете?
– Что мисс Ренник переходит под опеку миссис Ван Стюйлер, чтобы выйти замуж в Лондоне в следующем месяце.
– Дьявол ее побери! И за кого же, позвольте спросить? – воскликнул его светлость, выпрямляясь во весь рост.
– За маркиза Байфлита, сына герцога Данкастера. Удивительно, что вы об этом не слышали. Сватовство было назначено прошлой осенью. Судя по тому, что говорят люди, она не очень-то и влюблена в него, но… мне кажется, что это похоже на многие англо-американские браки. Пара миллионов долларов с одной стороны, титул с другой, и очень мало настоящей любви между ними.
– Но, – сказал Редгрейв сквозь зубы, – я не думал, что мисс Ренник когда-либо имела состояние; на самом деле я совершенно уверен, что если бы ее отец был богатым человеком, он бы сам разработал свое изобретение.
– Ох, эти доллары не принадлежат ей. Более того, они не будут принадлежать ей до тех пор, пока она не выйдет замуж, – ответил капитан. – Они принадлежат ее дяде, старине Расселу Реннику. Он влез на первый этаж нью-йоркского и чикагского ледокольных трастов и заработал миллионы. Часть из них он собирается потратить на то, чтобы сделать свою племянницу маркизой. Вот, собственно, и все.
– Действительно! – сказал Редгрейв, все еще плотно сжав зубы. – Ну, если учесть, что Байфлит – самый большой расточитель из всех, кто когда-либо позорил английскую аристократию, то я не думаю, что мисс Ренник или ее дядя заключат очень выгодную сделку. Впрочем, это, конечно, не мое дело. Я помню, что этот Рассел Ренник отказался финансировать своего брата, когда ему очень нужны были деньги. Тогда он тоже совершил очень неудачную ошибку, хотя и не знал об этом; ведь дюжина таких кораблей, хорошо вооруженных, просто разгромила бы все флоты мира и превратила бы морское дело в частную собственность. В конце концов, я не особенно сожалею, ведь тогда она не принадлежала бы мне. Ну а теперь, капитан, я попрошу вас накормить меня завтраком, когда он будет готов, а затем я должен уйти. Я хочу оказаться в Вашингтоне к вечеру.
– К вечеру! Что, двадцать одна сотня миль!
– Почему бы и нет? – сказал Редгрейв, – Я могу пролететь в атмосфере около ста пятидесяти миль за час, а потом, если это будет недостаточно быстро, я смогу подняться вне притяжения Земли, дать ей покрутиться, а потом спуститься туда, куда мне нужно.
– Великий Скотт! – не совсем корректно, но с упоением заметил капитан Хокинс. – Что ж, милорд, пожалуй, мы отправимся завтракать.
Но завтрак был еще не готов, и лорд Редгрейв вновь присоединился к мисс Ренник и ее сопровождающим на палубе. Все взгляды и множество подзорных труб были обращены на Космолет, который теперь отошел на несколько футов от борта лайнера и шел рядом, точно по курсу.
– Это так чудесно, что даже глазам не верится, – сказала девушка, когда они вновь встретились вновь, как и два года назад.
– Ну что ж, – ответил он, – убедить вас в этом будет очень легко. Сейчас он снова подойдет, и если вы с миссис Ван Стюйлер окажете ей честь своим присутствием на полчаса, пока готовится завтрак, я думаю, мне удастся убедить вас, что это – не плод воображения, а просто воплощение в металле, стекле и других вещах видений, которые были у вашего отца несколько лет назад.
От такого приглашения невозможно было отказаться. Кроме того, перспектива стать предметом восхищения и зависти всех женщин на корабле была слишком привлекательной на вид.
