Когда выбежали из муравейника на яркий свет, Дмитрий остановился, щурясь от нещадного солнца, спросил со вздохом:
– Теперь вместо наших муравьев будут бегать чужие?
Саша мазнула взглядом по его опечаленному лицу, попробовала утешить:
– Это будет не скоро, Енисеев же говорил…
Енисеев заколебался, говорить – не говорить, в каком случае ущерба меньше? Во всем теле сухость, в желудке растекся нехороший жар, а в висках начали стучать маленькие злобные молоточки.
– Ну… не будут.
– Ты же сам сказал, – начал Дмитрий удивленно.
Его взгляд зацепился за шпагу Енисеева. В зазубринах блестела слизь, рыжел прилипший клочок хитина.
Дмитрий оглядел Енисеева с ног до головы, словно впервые увидел. В глазах героя-испытателя было безмерное удивление. Вдруг взгляд его потух, он сказал неожиданно рассудительно:
– Впрочем, мы тоже… Кто дал мне право вмешиваться? Или тебе, Саша? Вдруг правы именно рыжие? Вдруг они отстаивали исконные свои земли, которые временно оккупировали черные?
– Дмитрий, – вздохнул Енисеев, – лучше помолчи. Это муравьи! Насекомые. Просто… за тридцать миллионов лет инстинкты настолько усложнились, что кое в чем обгоняют разум…
По вспыхнувшим фанатичным огнем глазам Саши понял, что плеснул масла в огонь, поспешно закончил, повысив голос:
– …но разумом эти инстинкты не стали! Все, ребята. Замолкаем. До самой Двери – ни звука. У нас с вами по-разному мозги устроены. Все понимаете как-то по-армейски. Вы не марсиане случаем?.. Дмитрий, вызывай лифт! Нам троим ходить пешком, как я вижу, противопоказано.
Дмитрий выпрямился, обвел глазами окрестности, словно прощаясь, медленно поднял руки над головой. Саша укоризненно посмотрела на Енисеева. Енисеев отвел взгляд, потом так же прямо взглянул ей в глаза. Он был сильнее этих десантников, он чувствовал. И на тысячи лет старше.
Вдруг все трое содрогнулись. По нервам Енисеева словно ударило электрическим током. Дмитрий глухо заворчал, словно у него в пищеводе прокатились тяжелые камни, хищно пригнулся. Саша быстро стала спиной к стволу растения, бросила испуганные взгляды вправо и влево.
Люди не были муравьями, но запах узнали.
Общая тревога!
Промчался разъяренный муравей. За ним тянулась узкая и почти видимая глазом, как за высотным самолетом, струя газа, в который превращался на выходе из брюшка феромон тревоги. Так же как за самолетом, струя быстро рассеивалась, расплывалась в плотном воздухе. Жвалы муравей раздвигал до упора, черные гибкие сяжки бешено секли вечерний воздух. Муравей на ходу подпрыгивал, виляя брюшком, усиливая запах.
Среди растений замелькали черные спины. Ни одного рабочего – одни солдаты! Крупноголовые, широкожвалые, все разъяренно метались, с разбегу натыкались друг на друга, вцеплялись, но тут же, признав своего, мчались в разные стороны.
Первой ощутила запах чужих муравьев Саша, а через секунду волна новых феромонов настигла Дмитрия с Енисеевым. У Енисеева зашевелились волосы, по спине пробежал озноб. Рядом присел с растопыренными руками, словно изготовился к схватке с гориллой, Дмитрий. У Саши вид был решительный и отчаянный. Она готова была защищать собственную жизнь, жизни друзей, беспомощного расплода, нежных личинок, пакетов яиц…
– Не сходите с ума! – предостерег Енисеев во весь голос. – Мы пропитались феромонами, те манипулируют даже нами. Бегом отсюда! Это не наша война.
Из-за зеленого растения со свисающими до земли листьями выметнулся первый враг, ярко-рыжий, словно вымазавшийся в охре, крупный муравей. Он увернулся от двух черных, сбил с ног третьего. Драться не стал, хотя был крупнее, мощнее. Дмитрий и Саша натренированно отпрыгнули, Енисеев полетел вверх тормашками. Рыжий солдат, не обращая на них внимания, со всех ног промчался к муравейнику лазиусов.
