– Чем докажешь, что вы тут не одни? – ухмыльнулся высокий.
– А ты проверь, млять, – начал заводиться я, – что, встать всем надо или пальнуть куда? Ты совсем идиот?
Тот снова ухмыльнулся и повернулся к двоим, стоящим с ним на носу катера. Спустя минуту они повернулись к нам, и высокий крикнул.
– Мы идём к вам, скажи своим пусть выходят, мы не будем стрелять, не похожи вы на злодеев.
Да ладно? Они вот так нам поверили? Бывают в жизни чудеса. Тем временем эти трое легко спрыгнули с катера, высокий подошёл, открыл калитку и направился к нам.
– Пацаны, отбой, – шепнул в микрофон Апрель.
– Нам выходить? – тут же последовал вопрос.
А из тех бойцов тем временем некоторые опустили оружие, но не все. Продолжают смотреть за окрестностями. Троица подошла к нам, остановилась в паре метров перед крыльцом, и высокий снова спросил.
– Ну и где ваши люди?
Стоящие по бокам от него два парня помладше, лет по двадцать пять им, внимательно на нас смотрят, а этому высокому лет сорок пять точно есть, шапка эта, блин, его, на лёгком ветру развевается.
– Своим скажи, пусть оружие опустят, – тут же ответил ему Апрель, – а то они у вас нервные какие-то.
– Осторожные, – парировал тот, – отбой, встречайте гостей, – произнёс он в микрофон.
– Пацаны, отбой, – так же произнёс в микрофон Апрель.
И тут меня прям гордость разобрала. Уж не знаю, как, но наши пацаны, пока эти катера тут снежную пыль поднимали, успели рассосаться по всей деревне. Вон Мамуля с Одуваном аж с той стороны дороги вылезли из сугроба, вот когда они туда перебежать успели? А Дже вообще под забором, прям напротив одной из машин из сугроба выбрался. Малыш их особо не удивил. Форма если только.
– Прикольно, – улыбнулся высокий, наблюдая, как появляются наши хлопцы, – успели попрятаться, нас бы больше половины сразу положили.
– Точно, – не улыбаясь, ответил Апрель, – пошли в дом, потрещим, поверьте, там больше никого нет. Своим скажи, пусть наших пацанов погреют, костры там разведут или ещё че, сами видите, как мы одеты, и катеру вашему, который улетел, отбой дайте. Наверняка же полетел наши машины искать – нет их, пусть не ищут. А ещё лучше пусть в дом сюда все идут, он протоплен. Ещё раз – мы вам не враги.
– Ума, займись, – коротко сказал высокий, выслушав Апреля, спустя пяток секунд раздумья.
Парень слева кивнул, развернулся и пошёл к катеру-крану.
– Ну пошли, потрещим, – поправляя висевший на плече автомат, сказал высокий.
Подобрав наше оружие, прошли в дом. Едва зашли в сенцы, они увидели не до конца сожранную нами тушу оленя, в комнате наши лежанки, навес и кровь на полу.
– Твари какие-то ночью сегодня на дом напали, – пояснил я, увидев их взгляд, – сожрать хотели; отбились. Наверху вон до сих пор одна мёртвая лежит.
Судя по их взгляду, словами о твари я их не удивил, а лежанки и вся обстановка в доме подтвердила, что у нас ни хрена, нет и мы действительно те, за кого себя выдаем.
Нет машин, рюкзаков, тёплой одежды, нет того, что обязательно должно быть у такого отряда на выходе. Только вон навес из тряпок от воды с потолка, лежанки из веток, посуда, да барахло всё, которое мы сюда натаскали вчера из других домов. Короче, приют бомжей, и то, у бомжей вещей больше. А у нас только что на нас надето.
– Ясно всё, – вздохнул высокий, берясь за рацию снова и произнес в неё – всем «43», повторяю, всем «43», согрейте и, если надо, накормите, – и отключился.
