Меланиновый синдром - страница 40

Страха странным образом не ощущалось… точнее, ощущался, но он стал еще более отрешенным. Притупленные инстинкты перестали кричать об опасности. Разум больше не цеплялся за стремительно ускользающую действительность, полностью погрузившись в эту парадоксальную реальность.

И даже абсолютное пренебрежение законами физики сейчас почему-то не особо смущало: все предметы вокруг, неестественно яркие, в глазах Ангелины начали истекать светящейся краской, которая расползалась по воздуху во всех направлениях. С пропорциями тоже творилось что-то невероятное: некоторые вещи стали совсем маленькими, как, например, декоративный фонарный столб, а некоторые, наоборот, преувеличенно большими.

Ангелина впала в какое-то апатично-завороженное состояние и пришла в себя – очень ненадолго – только тогда, когда передвигаться даже мелкими шажками стало невозможно, потому что гравитация увеличилась в разы, и Гелю буквально примяло к «полу». Но не прошло и мгновения, как этот же пол, который теперь ощущался амортизирующим и даже мягким, отпружинил, и Ангелину просто выбросило наверх, относительно твердая поверхность в прямом смысле ушла из-под ног. Сила тяжести стала нулевой, голову больше не стягивало невидимым обручем, волоски на теле встали дыбом из-за наэлектризованности пространства.

Какое-то время Геля так и парила, беспомощно барахталась между стенами «здания», подхваченная неведомыми силами, пока ее ступни не уперлись в потолок. И в один миг все перевернулось с ног на голову: потолок стал полом, верх и низ поменялись местами. Ангелина задрала голову и увидела над собой почти потухший «костер», кидающую в него рейки Машу, громоздкую балансирующую конструкцию из бутылок и все остальное.

Освещение вдруг полностью потухло: и призрачный красный свет, и остатки «кострища». Темнота – хоть глаз выколи. Но Геля даже не успела запаниковать, потому что стоило ей моргнуть, как все вокруг стало идеально белым и гладким – это было видно даже в темноте. Больше не осталось ни «Белки», ни бутылок, ни «костра», ни Маши – никого и ничего. Стены, как и любые другие поверхности здесь (где – здесь?), были отполированы до такой степени, что в них, наверное, невозможно отыскать изъяна даже на уровне атомов.

– Эй! Где я?

С некоторых пор Ангелина стала воспринимать каждый новый день как испытание. Но к тому, что ей преподнесет сегодняшнее утро, ее ничто не могло подготовить.

Все эти кошмарные часы с субботы на воскресенье ее мучили ночные пробуждения из-за постоянной необходимости либо попить воды, либо сходить по малой нужде. И если графин с водой находился всегда под рукой, то до унитаза приходилось постоянно подрываться с кровати.

Поначалу из-за этой беготни сон никак не брал, но потом Ангелина, совершенно измученная, в очередной раз вернувшись из уборной, свалилась на постель почти замертво.

А когда проснулась, то первое, что почувствовала, – как на деснах скрипит песок. И подумала: неужто зубы крошатся?

Одеяло валялось скомканным в ногах (они с Розой спали под разными), все тело было липким от пота. А под ногами и поясницей оказалось особенно мокро…

Ангелина даже в порядке бреда не могла предположить, что в двадцать два года обмочится в кровать. Как же стыдно!

– Что ж, сегодня, походу, спим у тебя, – заключила Роза.

Которая все утро то и дело твердила, что это очень ненормально, имея в виду такую зверскую потребность в воде. Остальное – уже следствия. Геле было нечем возразить. Однако жажда воды не только не умерилась, она стала еще более агрессивной. За ночь у Ангелины лицо так опухло, что теперь страшно смотреть на себя в зеркало.