До начала урока было еще несколько часов. Упорство гномов не знает себе равных. Грудл взял поломанную кирку и заспешил вон из пещеры.
Он еще никогда не бывал снаружи горы. Выход из пещеры оказался у лесной опушки. Снаружи была теплынь. Яркая луна светила лучше всех факелов подземелья, вместе взятых. Запах стоял такой, что у гнома не нашлось слов, чтобы описать его. Ведь он раньше не чувствовал других запахов, кроме пота, пыли и чадящих факелов.
А снаружи ликовала весна. Цвели сирень и черемуха. Птички щебетали, перекликаясь между собой. Одна из них вдруг принялась петь так восхитительно, что остальные замолкли, не решаясь прервать солистку. Они понимали толк в пении, как Грудл – в драгоценных камнях.
Он вышел на полянку и увидел, что сверху сияют россыпи драгоценностей.
Грудл не вернулся в пещеру. Он починил Нидлу, построил себе домик на опушке и нанялся каменщиком к здешнему герцогу.
Герцог иногда приглашает гостей, чтобы показать им, вместо плясунов и фокусников, как работает его Главный строитель. А Грудл вечером возвращается домой с заработанной золотой монеткой. Кладет ее в сундук, выточенный им в свободное время из большого камня, усаживается в кресло-качалку возле крыльца и слушает соловьев.
Каждый месяц в полнолуние эльфы танцуют на лужайке ночь напролет. В теплые месяцы при хорошей погоде дело это нехитрое – всего-то и нужно, что заманить накануне стадо ланей на полянку, чтобы они аккуратно вытоптали траву. Площадка для танцев должна быть гладкая – эльфы ростом всего-то с травинку. Лани любят эльфов и делают свою работу с удовольствием. А если какой-нибудь глупый олененок, увлекшись, оставляет на земле лепешку, ему не избежать родительского выговора. Но и это не страшно – вокруг уже собрались жуки-навозники: десять минут, и бальная зала чиста и благоухает.
В дождливую погоду или зимой организовать бал полнолуния куда сложнее: в облаках открывается полоса, через которую полная луна будет видна на всем своем пути, а над площадкой раскидывается невидимый шатер. Так что капли воды и снежинки соскальзывают с него в лес. Поэтому в снежные ночи вокруг лесной прогалины лежат сугробы.
Как раз такую круглую гладкую площадку, вокруг которой кольцом возвышались ровненькие сугробы, увидел мастер-зеркальщик Ганс Бауэр, который забрел глубоко в лес в поисках идеальной рождественской елки для своей молодой жены и двух ребятишек. Ганс был человеком основательным и всегда добивался совершенства. Оттого и искал елку в лесу много часов подряд. Он приметил поляну и сразу понял, кто и для чего ее расчистил. Задумавшись об эльфах и феях, Ганс срубил наконец елочку, которая была не так хороша, как в его воображении, но наверняка лучше, чем у любого другого жителя города Марбурга. Возвращаясь домой, он делал по дороге зарубки и думал, что весной перед полнолунием разыщет эту полянку, спрячется с вечера и увидит танцующих эльфов.
Вернувшись домой и насладившись восторгами своих детей, герр Бауэр попытался стать безупречным мужем и отцом. Он нашел для елки крестовину, установил рождественское дерево в углу столовой. Сделал вид, что не замечает капель пота, вызванных жаром печи, на лице жены и ее немного измятого белого крахмального фартука, слишком громкого голоса Фрицци и развязавшегося шнурка на камзоле у Вилли. Мысль о безупречных эльфах поддерживала его до самой весны, позволяя мириться с несовершенством супруги, детей, соседей, поставщиков, заказчиков и гессенского ландграфа.
