Да-аа… права, наверно, Глашка:
Человек – есмь червь, букашка!» —
вновь расплакался буян…
«Кстати, там была бумажка…
Да! листок какой-то был!
как же я о нем забыл?
Сатанинская расписка!?
Мол, я продал… чёрт купил…
за какую-то тыщёнку…
душу грешную, душонку!
горемычную с душком…
На рубашку-распашонку
да какую-то подтяжку
променял всё…
Как мне тяжко,
будто выжали меня,
как лимон…»
«Пойду бумажку
поищу, авось найду.
Сердце чувствует беду…
Что ж, пора… – решил Ивашка, —
и меня призвать к суду…»
«…деньги здесь… на мне рубашка…
Что ещё?.. Ага, подтяжка…
будет галстук… Где ж бумажка?
Куда дел? Едрёна вошь,
без пол-литра не найдёшь, —
призадумался бедняжка. —
В уголок забросил мож?»
Отыскал Иван листочек.
«Что за чушь? Слова меж строчек…
Без пол-литра не поймёшь —
непонятный, пьяный почерк.
Буквы, право, так мелки,
словно черные жучки,
так шныряют по листочку…
Поищу-ка я очки».
…взвизгнув,
прочь помчалась киска,
под ногой качнулась миска,
равновесье потеряв,
Ваня выронил записку,
Вскрикнул: «Мама!», да обмяк,
свой конец нашедши так,
зацепившися подтяжкой
за дверной, резной косяк.
А записка подле ног
опустилась…
«Прости, Бог,
что я жил не по-людски…
Больше видеть я не мог
эту грязь, разврат, обман…
Не судите… был не пьян…»
И подписано коряво:
«Огородников Иван»
