Мементо Монструм. Истории для любимых внучат - страница 8



– Они придут, чтобы посмотреть на новую сенсацию из Петербурга, – подмигнул Сергей. – Вы говорите по-русски?

– Нет, ни слова, – ответила Йети.

– Не страшно, – махнул рукой Сергей. – Примы-балерины не обязаны разговаривать. Если кто-то станет вас о чём-нибудь спрашивать, говорите просто «ничего» или «авось», в России это правильные ответы на все вопросы.

Йети внимательно рассмотрела афишу.

– Но на ней же нет моего изображения, – констатировала она. – У Павловой на афише всегда её портрет.

– Но Павлова не весит триста килограммов и не выглядит как длинношёрстый белый медведь, – возразил Сергей. – Спокойно предоставьте рекламу нашего утреннего спектакля мне, моя радость, я знаю, что делаю.

– Да, но не будут ли люди чувствовать себя обманутыми, если в воскресенье на сцене предстанет не стройная-престройная и бесшёрстная русская, как обещала афиша?

– Ах, не забивайте себе этим вашу упрямую головку, – сказал Сергей. – Увидев ваш танец, они тут же позабудут обо всём, что написано в афише. Поверьте мне, дорогуша, всё будет чудесно, и вас ожидает большой триумф!

– Похоже, ничего другого мне не остаётся, – вздохнула Йети.

А потом наступил этот великий день. Погода, к сожалению, намечалась прекрасная, и поэтому мы отправились в театр ещё до восхода солнца. Тем не менее мы пришли не первыми, нас уже ждал Сергей. Он встретил нас в гримёрной Йети в сопровождении пяти человек в белых халатах.

– А, вы ранние пташки, вот и чудненько! – сказал он. – Значит, времени нам хватит!

– Хватит на что? – спросил я.

– Ну, на преображение косматого белого медведя в приму-балерину, – обернувшись к пятерым мужчинам, Сергей хлопнул в ладоши: – Можете начинать!

Каждый из пятерых тут же схватил ножницы. Они придвинулись к Йети.

– А-а-а-а! – прыгнув мне на руки, в ужасе завопила она. – Помоги, Влад! Это парикмахеры!

Как ни наслаждался я близостью Йети, но больше трёх секунд удержать её на руках не мог. Я осторожно опустил её на пол.

– Они… они хотят остричь мою шерсть, – боязливо сказала Йети, пытаясь спрятаться за моей спиной.

– Ты же не серьёзно, да? – спросил я Сергея. – Что всё это значит?

– Ты о чём? – изобразил невинность тот. – Это для её же блага. Когда всю шерсть удалят, она наверняка приобретёт более-менее презентабельный вид. Мы же не хотим перепугать нашу публику, правда?

Я впервые спросил себя, с какой стати дружу с Сергеем – он явно не хороший человек.

Йети заплакала:

– Но тогда это буду уже не я, – рыдала она. – Я думала, главное – танец, а не моя шерсть. Большего я никогда и не хотела. Просто танцевать.

– И вы будете танцевать, – решительно сказал я. – И именно такая, как есть, с вашей прелестной шерстью.

– Не будет, – сказал Сергей. – Это мой театр. Здесь по-прежнему я решаю, кому танцевать на этой сцене, а кому – нет. И будь она действительно лучшей примой-балериной в мире, в наши дни этого недостаточно. Чтобы стать звездой, нужно большее. Больше красоты, больше харизмы, больше очарования. И в любом случае меньше шерсти. Я мог бы сделать из неё звезду. Или пусть уходит. В таком виде она у меня ни за что выступать не будет.

Йети разразилась громкими рыданиями, а я в ярости подступил к Сергею. Я остановился так близко от него, что мы почти соприкасались носами.

– Она будет здесь выступать, – прошипел я ему. – И именно сегодня, как заявлено. А если ты не позволишь ей станцевать, то я кое-что из тебя сделаю, что тебе наверняка не понравится, – я сверкнул клыками. – Ты меня понимаешь? – выразительно спросил я.