Конышев злился, что исследования вновь приостановлены, но поделать ничего не мог. Прошло часа два, и саперы уверенно заявили, что в здании никаких взрывных устройств нет.
– Ну, что я вам говорил? – возмутился Вячеслав Евгеньевич. – Вы сами только что сорвали весь рабочий процесс. О боже, в таких условиях просто невозможно проводить исследования! Нужно срочно что-то предпринять.
Кононов вяло развел руками, давая понять, что с радостью бы, да не знает что. Впрочем, его жестов Вячеслав, конечно же, не увидел, а потому продолжил возмущаться:
– Ну что вы молчите? Придумайте что-нибудь. Добейтесь того, чтобы подобного больше не происходило. Иначе я сам откажусь от работы, и делайте тогда, что хотите.
– Мы постараемся, обязательно постараемся что-нибудь придумать, – испуганно пообещал Кононов. – Вы только успокойтесь и езжайте сегодня домой. Отдохнете немного, а завтра уже, с новыми силами…
– Хорошо, мне и действительно нужно отдохнуть, – согласился Вячеслав тут же. А затем позвал: – Евгения, вы здесь?
– А куда ж я от вас денусь, – негромко произнесла я, стоя у него за спиной. – Что, идем к машине?
Он кивнул. Я подхватила его под руку, и мы не спеша направились к выходу. У самой двери я остановилась и, подозвав охранника, попросила его побыть с Вячеславом в мое отсутствие. Сама же отправилась к машине Конышева – темному «Опелю» со слегка затонированными боковыми стеклами, – чтобы ее осмотреть. Машина находилась на общей институтской стоянке с того самого момента, как Вячеслав лишился зрения, и ею никто не пользовался. Обычно Конышева отправляли домой на служебном транспорте в сопровождении телохранителей. Что касается стоянки, то она фактически не охранялась, так как была расположена прямо под окнами самого здания института и все машины великолепно просматривались. Предполагалось, что при подобных обстоятельствах с автомобилями ничего не станется.
Я подошла к машине. Присев, заглянула под днище. Ничего. Открыла багажник – тоже пусто, капот – никаких лишних деталей. Отключив сигнализацию, проверила салон. Только тогда вернулась за Вячеславом и попросила охранника пойти с нами. Тот не сразу понял, чего от него хотят.
– На всякий случай, – отрезала я, не вдаваясь в подробности.
Мы вышли из здания института втроем. Поблизости никого не оказалось, но это еще не говорило о том, что все спокойно. Уж я-то прекрасно знала, что если целью преступников является Вячеслав, то в каком-либо соседнем доме в небольшой квартирке может сидеть себе какой-нибудь снайпер и ждать нашего появления. Поэтому я и охранник, безоговорочно выполнявший мои приказы, окружили клиента живым щитом и проводили к машине. И только усадив Конышева на сиденье, я отпустила охранника. Заняла водительское место, захлопнула дверцу и вставила ключ в замок зажигания. В ту же минуту что-то щелкнуло. Я насторожилась, приостановив пока завод двигателя.
– Вы слышали? – допустив, что мне могло померещиться, на всякий случай спросила я у Вячеслава.
– Щелчок? – уточнил он.
– Да, щелчок.
Конышев кивнул.
– Слева от себя.
– А у меня справа, – удивленно заметила я и повернула голову к окну. И вроде бы все спокойно, но моя интуиция подсказывала обратное. Я решила выйти из машины, чтобы еще раз, более тщательно, ее осмотреть, и, взявшись за ручку, стала открывать дверь. Та не поддавалась. Я подергала сильнее – дверь по-прежнему оставалась на своем месте. Сердце мое забилось быстрее, так как ни к чему хорошему такие дела привести не могли.
