«Интересно, – подумал Горюнов, глядя на пухлого, херувимистого генерала, – что шеф замыслил? Опять комбинирует? Играет со мной втемную? Черт его разберет, матерого лиса!»
– Где мне с ним встречаться там, в Ростове?
– С Тареком? На конспиративной квартире.
– Чьей? – уточнил Горюнов, начиная понимать ход мыслей генерала.
– На их, конечно! – имея в виду ФСБ, отрезал Александров с таким холодным выражением лица, что Петр не рискнул спрашивать еще о чем-то.
Он и так уже догадался, что Зоров необходим для пущей конспирации. Зачем светить лишний раз свою явку, если можно использовать чужую? Но почему генерал не доверяет Тареку? Вот это было непонятно Петру и в какой-то степени неприятно. Он, и только он, знал Тарека и мог его оценить наиболее полно и решать вопрос о доверии или недоверии. Обидно стало – замордуют его напарника и дружка подозрениями. Петр улыбнулся, опустив голову. Не так-то просто вывести из себя Тарека. Тот живет по принципу «вытягивай ноги по длине своего ковра» и не просто декларирует это на словах, но старается и на деле не тянуть на себя одеяло. Он умеет быть партнером, хотя и руководить способен. Слишком умен, чтобы быть излишне тщеславным. А своего не упустит.
– Вы знаете, я никого не люблю рекомендовать и никогда этим не занимался – дело неблагодарное. Но напрасно вы ему не доверяете, товарищ генерал.
– Ладно-ладно, – отмахнулся Александров. – Тебя до дома довезут, я распорядился. Володин подъедет в аэропорт, проводит и передаст мобильный, с которого будешь держать связь со мной. И прошу тебя, без самодеятельности. Все, свободен.
– Два слова, товарищ генерал. Насчет Мансура…
Евгений Иванович помрачнел еще больше и молча ждал продолжения.
– Я прошу вас со всей серьезностью – перестать окучивать Мансура. Если не хотите со мной ссориться.
– Ты мне сейчас угрожаешь? – Александров встал из-за стола и, хмурясь, уперся кулаками в столешницу, как в трибуну. – Запомни, дорогой, не стоит этого делать. Твой сын почти с тобой не жил. Он имеет право на собственный выбор, и незачем тебе ломать ему жизнь.
– Вот и я о том же. Про сломанную жизнь. Он не знает достоверно, к чему вы его подталкиваете. А я в курсе, и я лично нахлебался. – Петр встал и одернул китель, звякнув наградами. – Для него такой жизни не хочу. И все же я выбирал осознанно. Он – мальчишка, у него ветер в голове – машинки, компьютеры вперемежку с идеями Че Гевары, жаждой приключений, стремлением казаться взрослым, бороться за справедливость и быть крутым бойцом РПК, какой была его мать. Помани его вербовщики ИГИЛ[14], он и туда бы ринулся, сам говорил про пацанов, которых готовят в Башакшехире и Пендике для переправки в Сирию.
– Не прав ты, Петр, – покачал головой генерал. – Вижу, и в самом деле ты сына не знаешь. Он тебя за ориентир держит. И все прекрасно осознает. Ну да никто тебя не торопит с принятием решения. Пока не торопит. Пусть языки не забывает, и иногда мы можем его на стрельбище брать, кое-какие навыки исподволь прививать. В жизни все пригождается, даже если он не станет нелегалом. Да и легенда подходящая понадобится, и ситуация сейчас переменчивая. Везде свои люди нужны, но в некоторых районах особенно. Тем более со знанием турецкого, курманджи.
– Знаю я эти «районы»! – сквозь зубы, сдерживаясь, чтобы не наорать на Александрова, процедил Горюнов. – Он или в стычках с полицией голову сложит, либо свои порешат, если полезет куда не следует. Сразу авторитетным не станешь. Авторитет нарабатывать надо. А опыт – это кровь, и твоя, и на твоих руках.
