Так и осталось неизвестным, имело ли это событие место или директор просто решил упредить конфуз.
Директор, как говорится, не мог «ни гвоздь забить, ни моль прибить», но брался за все. Дискотеки – это самое малое, что он мог сделать для культуры. Последним всплеском его таланта была роль Адама с большим яблоком ниже пупа, где он, ста килограммовый красавец в прозрачном облегающем костюме, изображал Адама.
Видимо, надкусанное в некоторых местах яблоко символизировало происки искусителя. Под стать ему была и Ева, роль которой могла доверить себе только Воробьихина.
Ева пыталась обвить не тонкий стан пенсионера военной службы. Вокруг прыгала столь же умудренная житейским опытом ангел, она улыбалась во всю ширь своих оставшихся двух зубов – за неимением зубопротезиста в деревне и отставанием зарплаты культурного работника от инфляции в стране; на ней еле сходились крылья: в костюме с детского плеча.
Но когда появился Змей-искуситель с мишенью в том же месте, где яблоко у Адама, народ понял – появился в деревне новый талант. И скромно молчавший директор – режиссер и постановщик этого шедевра для себя сделал вывод: переплюнуть Змея-Искусителя в артистичности некому.
Образ был достоверен по причине того, что ползущий Змей так и не смог встать на ноги, публика вызывала его на бис.
Лучше местного министра культуры Харина вряд ли эту роль сыграл кто-либо лучше. Так пить мог только он да еще журналист, его приятель Мухрай Евгений Борисович.
Все бы ничего, но это были народные деньги, о чем Зоя Кобрина сигнализировала во все инстанции.
Конечно, все махинации были на поверхности, но кто бы их проверял, если счетную палату возглавляла любовница мэра, которая и научила его обходить все финансовые препятствия. Так что докопаться до правды было просто невозможно: на все ключевые посты были назначены свои люди.
Не надо думать, что в Сидристовке было безвластие. Были даже депутаты, избранные народом. Но почему – то так происходило, что побывав в кресле депутата, простой сельский житель, борец за права односельчан, вдруг через незначительное время, становится врагом народа.
Людей, которые его избрали, переставал замечать, не здоровался, лихорадочно начинал налаживать связи с чиновниками, на жалобы избирателей не реагировал, и всё время пытался что-нибудь получить для себя, хоть какую-нибудь выгоду.
Так было с нынешним председателем Совета депутатов Ожаровичем.
Каждый выдающийся политик Сидристовки пытался всячески способствовать своему имиджу заботливого хозяина села в разгар предвыборной кампании.
Но по жадности и предусмотрительности, – а вдруг не выберут, – в большой расход средств не входили, в основном по мелочам: кто торжественно вручит школе устаревший монитор от компьютера (всё равно выбрасывать), кто принесет подшивку прошлогодних газет для библиотеки.
Теперь уже главный депутат села, Ожарович, пошел дальше в своем меценатстве. Дворец бракосочетания в Сидристовке напоминал избушку на курьих ножках из русской народной сказки. С трудом верилось, что она стоит к новобрачным передом.
Во всяком случае, так скособенилась, что всем казалось: вот-вот завалится.
Николай Семенович, недолго думая, перед разбитым крыльцом установил камень с надписью: «Здесь будет построен новый ЗАГС в случае моего избрания».
И чтобы, видимо, закрепить свою клятву, данную электорату, рядом установил ворота счастья. Как-то по телевидению увидел сооружение в форме сердца и решил позаимствовать идею.
