– С кем и когда, решать буду сама. Ты мне не указ.
– Олюшка, – Толик прижал её к себе. – Ты же девушка порядочная и должна понимать, что ты теперь моя.
Она отстранилась и повелительно произнесла:
– Всё. Уходи. И запомни, я не твоя.
– Но?..
– Уходи, – скомандовала она, и он послушно пошёл прочь.
От позолоченных часов Ольга отказалась: как объяснишь близким их происхождение? – взяла деньги. Купюры – десятки, двадцатипятирублевые – появлялись в её кармане какое-то время частенько. Часть «кровно заработанных», так она называла их, тратила на школьных друзей, часть откладывала, спрятав на чердаке дома.
Вскоре Толик ей надоел, она была не готова к его взрослой потребности. Он же, окончательно запутавшись в сетях юного тела, умолял не бросать его, что только злило её, и она безжалостно высказала ему своё безразличие, близкое к отвращению. Не обидело его и это. Тогда она пригрозила:
– Не отстанешь – скажу отцу, что ты меня изнасиловал.
– Но ты же сама! – растерялся он.
– Кто поверит, что сама? Распишу так – мало не покажется. Забыл? Я несовершеннолетняя!
– Но ты же сама! – безнадёжно повторил Толик. Эта девчонка может делать с ним, что угодно: унижать, оскорблять, может уничтожить, но и в силах вознести на недосягаемую высоту удовольствия.
– Ладно, сильно не расстраивайся, – вдруг изменила она решение. – Это не окончательно. Потом может быть опять.
– Опять?! Когда?!
– Не знаю. Не решила. Сам не ищи со мной встречи. Когда время придёт, сама позову. А будешь доставать – всё расскажу отцу.
– Не буду. Только, пожалуйста, сегодня в последний раз. Прошу. В последний раз, – он готов был, умоляя, встать перед ней на колени, лишь бы ещё раз через тёплые податливые бёдра познать всепоглощающее наслаждение.
На следующий день Ольга купила у спекулянтки Светки новую французскую помаду и тушь.
* * *
Ольга мечтала окончить школу и рвануть в Москву. Понятно, с таким аттестатом двери института, да и техникума закрыты, но в Москве можно и работать. Неважно где. На заводе, фабрике. Лишь бы в столице, где народ, развлечения, возможности. Она бы там развернулась.
– А что? Фигурка хорошая, вон какие ноги длинные, – Ольга после душа стояла перед трюмо. Часто оставаясь дома одна, она иногда разговаривала со своим отражением. – Мордашка тоже не подвела. Конечно, бывает и получше, но бровки подвести, ресницы наложить, губы поярче, прикид модный… Отбоя не будет, а там, как отец говорит – выгодно выйти замуж.
Полдня прослонявшись в лени по дому, к вечеру Ольга решила устроить «вечеринку», но желающих повеселиться не было. Кто-то делал уроки, кто-то поругался с родителями и отпрашиваться бесполезно, кто-то не хотел «плестись в такую даль», один Димка Полянов, он жил по соседству, согласился и робко спросил:
– Менька будет?
Менькой в классе звали Надю Менькову.
– Она по выходным дома сидит. С матерью, – сказала Ольга и подумала: «Вот так всегда, его приглашаешь, а он – Менька! Словно кроме Меньки никого на свете нет!» Она сквозь зубы нехорошо выругалась.
– Тогда не приду.
– Ладно. Если я решила устроить вечеринку, так тому и быть. Жди звонка.
Надю не пришлось уговаривать (удивительное дело!), она сразу же согласилась.
– Приходи. Твоя Менька скоро будет, – Ольга перезвонила Диме.
– Правда? Не обманываешь?
– Больно надо, – Ольга положила трубку, уверенная: Димка не заставит себя долго ждать.
«Мальчишка! – опять зло подумала Ольга. – Бегает за Надькой, как дурак. Весь класс над ним смеётся, а он ничего не замечает».
