– Нет, – Мелисса неприступно сжала губы. – Нет, не знаю.
– Я хотел увидеть выражение лица моих бывших учителей, когда они поймут, что я уже взрослый и самостоятельный, что я их коллега, а не подчинённый. – Господин Мэнокс на минуту задумался, и весело подмигнул Мелиссе. В руках у него таинственным образом появилась конфета, которую он протянул девочке: – Съешь. Она мятная, очень даже вкусная.
– Не хочу, – девочка резко опустила голову, лишь бы не взять угощение.
Господин Мэнокс немного удивился:
– Как хочешь, Мелисса. Я её сам съем.
Зашуршала вскрываемая обёртка. Директор подбросил конфетку в воздух, и ловким, совсем не стариковским движением поймал её на кончик языка. Миг – и сладость исчезла у него во рту. Мелиссу немного развеселило это зрелище, но всё же не настолько, чтобы она прекратила хмуриться и подняла голову.
Господин Мэнокс вдруг закашлялся, хватаясь за горло. Мелисса испугалась по-настоящему. Стул с грохотом упал, когда она, стремительно, словно ракета, сорвалась с места. Девочка бросилась к директору. Его кожа резко побледнела, затем посинела.
– Сэр! Сэр! – в ужасе закричала она.
Господин Мэнокс схватился за горло. Он гулко сглотнул, и плотный комок, заметный даже с расстояния, вышел из дыхательных путей. Слабая улыбка осветила сморщенное лицо старика.
– Я уже не так хорош, как в молодости, – пояснил он ошеломлённой ученице. – Я ведь когда-то был и фокусником: разъезжал по улицам Литтл-Мэя с парой таких же безрассудных товарищей, показывая разные трюки публике. Если мы кому-нибудь нравились, нам бросали монеты, цветы и конфеты. Чаще всего конфеты. Может, потому что они были гораздо дешевле? – в блестящих, как у юноши, глазах пожилого учителя промелькнула задорная искорка. – Если мои фокусы раздражали толпу – я получал пару хороших тумаков, и мои товарищи нередко злились на меня из-за того, что вместе со мной влипают в неприятности. Чему нас только не учит улица, да, Мелисса?
«Откуда он знает? Откуда он знает, что я однажды попробовала пообщаться с местными хулиганами и заработала только синяки и царапины? Он не мог… Он просто случайно угадал.
Чего я трачу с ним время? Он же будет меня ругать, как и все остальные учителя. К чему мне с ним разговаривать? Будто бы я не знаю, что всем им только и надо унизить ученика. Желательно дочь того самого проказника, которого они столько лет терпели в этой школе. Они же знают, что я не стану жаловаться дяде.
Потому что я и сама не идеальна. Я делаю много того, что делать нельзя. И не только в школе. Если все мои тайны вдруг раскроются… об этом и подумать страшно».
– Конфета опять не с тем вкусом, – пожаловался директор. – С каждым годом моё зрение ослабевает! Без очков я уже не могу различить название сладости. Я чуть не подсунул тебе лаймовую конфету.
– БЕЕЕ!!! – одновременно скривились они.
Мелисса сразу прижала ладони к губам и склонила голову к груди ещё ниже, чем раньше.
– Так ты не хочешь мне ничего больше рассказать? – поинтересовался господин Мэнокс. – О школе… или ещё о чём-нибудь? Мы начнём учиться, Мелисса, или нет?
– Не знаю, сэр. – Она наконец-то сумела расслабиться. – Это будет слишком сложно…
– У дочери таких людей, как Лилия и Алекс, не возникнет проблем с учёбой.
– На мне природа должна отдохнуть, сэр. – Только непревзойдённой актрисе удалось бы так холодно и безразлично отозваться о себе, своих погибших родителях…
