— Твой муж поставил лишь одно условие, — Гаспаров делает паузу. — Никакого насилия. Если что-то и произойдет, то сугубо по обоюдному согласию.
— О, как благородно с его стороны, — не сдерживаюсь от горькой усмешки и качаю головой.
Надо же. Князев себе не изменяет. Кажется, теперь я ненавижу его как никогда.
— Я не собирался брать тебя силой, — тихо, без тени иронии заявляет Роман. — И не сделаю этого. Даю слово.
Набираюсь смелости и поднимаю взгляд, сталкиваясь с серьезным лицом мужчины. Почему-то именно сейчас мне дико хочется узнать, что происходит у него в голове. Так же отчаянно мне хочется предъявить ему то, что ранило меня как женщину.
— Не собираешься брать силой? — вопросительно развожу руки, прежде чем подаюсь вперед и облокачиваюсь на стол, добавляя вкрадчиво: — А как, по-твоему, это называется?
Он прищуривается.
— Ты серьезно считаешь, что существует место хуже твоего дома, где ты столько лет прожила с тираном, который обращался с тобой, как с прислугой? — невольно сжимаю ладони в кулаки, не скрывая, как меня задевает услышанное, но потом Роман выпивает остатки вина и смягчает тон: — Поверь, Тами, скоро ты сама поймешь, что зря противилась мне. Я не желаю тебе зла. Насладись моим домом, уверен, твое проживание в нем окажется приятным. Здесь тебя никто не обидит, а там, уверен, этим регулярно занимался твой муж. Красная щека за столом, а сейчас уже синяки по обе стороны. Знаешь, что я хочу с ним сделать за это?
— Хватит! — громко хлопаю ладонями по столу, чем вызываю на лице Гаспарова кривую ухмылку. — Я не намерена обсуждать свою личную жизнь с посторонним человеком.
— Личную жизнь? И какая же она у тебя? — Мужчина напротив явно переходит в нападение, плотоядно проводя языком по нижней губе. — Сколько раз за ночь ты кончаешь с ним?
Рот тут же раскрывается с глухим аханьем, а в груди будто что-то взрывается, затапливая меня бурлящим раздражением. Во-первых, это просто наглость, а во-вторых, я еще ни разу в жизни не кончала от живого члена. Князев всегда трахался лишь в свое удовольствие, да и вообще давно не прикасался ко мне, а другого мужчину, увы, я попробовать не успела. Мое рабство в плену бородатого чудовища началось слишком рано.
— Тебя это не касается… — Наконец у меня получается парировать ему, правда мой голос звучит чересчур жалко, и от этого хочется съежиться или вовсе исчезнуть.
— Тами…
— Тамилана! — огрызаюсь. — Я вроде бы говорила, что предпочитаю полную форму имени.
Роман внимательно смотрит на меня. И чем дольше не отводит взгляд, тем сильнее я физически реагирую на него.
— Ты невероятная женщина, Тамилана. Я никогда не встречал таких, — его низкий хриплый голос буквально проскальзывает в мой рот, имитируя призрачное присутствие языка. Можно ли оказывать такое воздействие, даже не прикасаясь? Насколько это законно? — Хочу, чтобы ты это знала.
— Во мне нет ничего особенного, — с трудом выталкиваются из себя слова, но мне определенно есть что ответить. — Пару часвов назад вы оба поспорили на меня. Как на базаре. Будто я кусок мяса. Если бы ты считал меня невероятной, никогда бы так не поступил. Поэтому прошу, Роман, не старайся. Я не верю ни единому твоему слову. Ни единому. Более того, я презираю тебя.
Его брови удивленно выгибаются, прежде чем он выпускает тихий смешок.
— Я же говорю, Тами, ты необыкновенная.
— Лжец! — шиплю на него и резко поднимаюсь из-за стола, тут же устремляясь прочь, неважно куда, лишь бы выбраться из-под гипноза голубых аквамаринов. Будь они прокляты!
