— Я дам тебе время привыкнуть, — от обыденности его тона мои брови невольно взлетают вверх. — Идем, покажу твой новый дом.
Какой же гад!
Дыхание становится злым, порывистым, а зубы едва не скрипят от того, с какой силой я сжимаю челюсти. Месяц. Напоминаю себе, что всего лишь месяц и эта ирония судьбы вернет меня обратно в ад. А что, если я уже в нем?
Дверца распахивается, выбивая все ненужные мысли подобно порыву ветра, а потом в салоне появляется рука Гаспарова. Мне очень хочется плюнуть в нее, но я каким-то образом сдерживаюсь и принимаю помощь, вылезая на улицу.
— Я лишь гостья в твоем доме, — слишком строгим тоном возражаю и добавляю: — Не по собственной воле.
Убрав руку, гордо двигаюсь вперед, правда, увидев дом, в котором мне предстоит прожить целый месяц, немного остепеняюсь. Точнее первое, что я вижу, это бесконечный забор, он тянется высоко вверх и в обе стороны, а уже за ним виднеется и сам замок моего заточения. Вот только слишком современный, без каких-либо излишек. Минимализм в чистом эксклюзиве. Дом будто парит в воздухе, в нем столько панорамных окон, что здание напоминает собой зеркальный портал. И вроде это совершенно новое, невероятной красоты, место, вот только кажется такой же клеткой, как дом Князева.
— Тогда будь моей гостьей, Тамилана, — неожиданно раздается возле моего уха низкий мужской голос, прежде чем на мои плечи накидывают тяжелый пиджак, пропитанный одурманивающим запахом сандала. Проклятье, сама не замечаю, как вдыхаю этот запах глубже, согреваясь изнутри, но тут же веду плечами, чуть ли не пойманная врасплох. И все-таки он заметил, ведь уже слышу его ухмылку перед тем, как мужские губы отстраняются на безопасное расстояние. — Тебе понравится, обещаю.
— Дом красивый. А вот его хозяин чересчур самоуверен, — говорю слишком тихо, потому что знаю, голос выдаст мое волнение. И восхищение.
— Это разве плохо? — его нарочно обворожительный шепот теперь щекочет мою макушку, снова являясь источником чувственных мурашек на моей коже. Но я лишаю Гаспарова этой власти, поворачиваясь к нему лицом.
— Почему я? — прикусываю нижнюю губу, уговаривая себя сдержаться, но остановиться не получается и я позволяю обвинениям посыпаться из собственного рта: — Зачем тебе все это? Или нынче так развлекается золотая молодежь? Думаешь, я буду твоей игрушкой на месяц? Сломаешь и вернешь обратно? С чего ты вообще решил, что все будет по-твоему?!
— Будет. Не сомневайся, — он холодно обрывает мою тираду, а его необыкновенные голубые глаза вспыхивают неизведанной мне темнотой. — И ты сама начала эту игру, Тами, когда весь вечер не сводила с меня взгляда. Ни тогда, когда накрывала на стол, ни когда убирала посуду, даже сидя рядом с ним, твои волшебные глаза оставались прикованы ко мне. Каждый твой взгляд принадлежал мне.
Мой рот открывается и закрывается. И я ненавижу себя за то, что позволяю этому наглецу обвинять себя!
— Это смешно! — закатываю глаза и первая следую в сторону дома, иначе боюсь плюнуть в это совершенное лицо. Вот только поднявшись на «воздушное» крыльцо, останавливаюсь, не смея первой переступить порог чужого дома. Чужого!
— Я не хочу ругаться с тобой, — снова доносится до меня голос Гаспарова, но я решаю промолчать, ощущая жар его тела даже сквозь пиджак. С минуту мы так и стоим в неловком молчании, после чего мужчина все-таки протягивает руку и открывает дверь. — Идем, — тяжелая ладонь ложится мне на поясницу и слегка подталкивает вперед.
