Он чересчур спокоен. Чересчур уверен в себе. Чересчур раздражает меня этим! Каждое его движение, слово, взгляд, все они наполнены вкусом победы.
— Ты чертов ублюдок, Гаспаров! Но мне нравится ход твоих мыслей. Я согласен.
С глухим аханьем поворачиваюсь к мужу.
— Князев?! — шокировано выдыхаю я, едва не падая в обморок от происходящего. — Ты совсем уже ополоумел?!
— Рот прикрыла, — слишком грубо прилетает в мой адрес, из-за чего мне до безумия хочется с кулаками набросится на мужа и привести его в чувство. Он ведь сам меня отдает! За что тогда так больно бьет меня словами?
От горькой обиды в груди все спирает адской резью, а глаза застилает гремучая пелена слез.
— Я никогда тебе этого не прощу, Андрей.
— Еще слово, и ты при мне будешь ему отсасывать. Забыла, кто я?
Зажмуриваюсь, медленно сминая пальцами подол платья, прежде чем смиренно произнести:
— Нет, милый. Ты слишком часто напоминаешь о том, какой ты подонок!
Муж в секунду превращается в разъяренного зверя и подрывается с места, а я будто приросла к полу, готовая к наказанию, вот только внезапно Гаспаров останавливает Князева расслабленным, но в то же время резким движением руки.
— Подожди, пять минут назад эта женщина стала моей. Разберешься с ней через месяц. Если повезет, а если нет… — Роман насмешливо кривит верхнюю губу, после чего мягко обращается ко мне: — Тамилана, у тебя есть десять минут, можешь взять самое необходимое, пока я закончу обсуждение формальностей с твоим мужем. Кстати, красивое платье, не снимай его. Надеюсь, в моем доме оно мне понравится еще больше.
Каждое сказанное слово попадает в меня удар за ударом, провокация чистой воды, а его тон настолько ласковый, будто перед ним упрямый ребенок! Из распирающей от возмущения груди вырывается сдавленный смешок, и я в полном отчаянии качаю головой, после чего пытаюсь ответить самоуверенному подонку, но лишь ощущаю, как дрожат мои губы, и вижу, как Роман наблюдает за мной с какой-то холодной нежностью во взгляде. Сейчас мне даже плевать на кипящего яростью Князева. Пусть он захлебнется ей, урод! Все они уроды!
Охваченная множеством кусающих эмоций, я разворачиваюсь и опрометью несусь по лестнице на второй этаж.
Но не успеваю перевести дыхание, как за спиной раздается череда тяжелых шагов, а затем меня хватают сильные руки, впечатывая спиной в стену.
— Я позволю тебе уйти, — Князев говорит так зло, что опаляет жаром дыхания мою кожу, после чего до боли впивается грубыми пальцами в мои щеки и сдавливает настолько сильно, что из глаза ускользает слезинка. — Но если узнаю, что ты легла под него, — рычит так, что я задыхаюсь в исходящей от него агрессии. — Если его член окажется в тебе, убью и тебя, и его. Ты поняла меня?! — Боль настолько сильная, что у меня не хватает мужества ответить этому ублюдку. — Я не слышу?! — и тут я вскрикиваю от мучений и быстро трясу головой. — Не вздумай, Тамилана. Не делай того, о чем потом пожалеешь. Через месяц жду тебя домой, — цедит он сквозь зубы и, небрежно оттолкнув мое лицо, уходит, а я, с шумом хватая ртом воздух, разминаю пальцами затекшую от боли челюсть.
Напоминаю собой игольницу, в которой больше не осталось места. Он наполнил меня острыми пиками до самого основания. Я сплошной комок боли, и мне с трудом удается взять себя в руки и сдержаться, не начав биться в истерике. Сейчас мое единственное желание – действительно исчезнуть из этого дома. К черту все!
