– Она ему, что там, дыру в черепе бутылкой проковыряла? Два месяца в больнице? – Каратицкий вдруг отпрянул, и мне холодно стало… Покачнулась, хватаясь за комод, чтобы удержать равновесие.
Он тихо подошел к балкону, закрыл дверь и задернул портьеры, отсекая свет луны. Комната погрузилась в полную темноту, лишь полоска света из коридора обрисовывала очертания силуэтов.
– Вика, вынужден констатировать, что одной тебе отсюда не вылезти. Твоя сестра оказалась не в том месте и не в то время. Ты лично с ней говорила? Может, они так отчаянно пытаются её засадить, потому что Оля что-то видела, слышала, или у неё есть фото? – Костя вскинул голову, прислушиваясь к шагам в моей квартире. – Это хотя бы объясняет вторжение через балкон.
– Нам не дали поговорить наедине. А адвокаты меняются быстрее, чем мертвые петли на американских горках. Я уже неделю не могу попасть на свидание. А до этого месяц меня завтраками кормили: то карантин, то следственные эксперименты, то дознания по пятому кругу. Моей девочке двадцать два, и через месяц у неё день рождения… А я дала слово, что отметит она его на свободе! – прицедила я, отчего-то двигаясь на Константина. – Только в нашем мире правят деньги и связи, а остальное – такая ерунда и глупость.
– Тебе нужен хороший адвокат, Вика! Не смей самостоятельно лезть в это дерьмо! Они раскатали Олю, ты следующая, если будешь мешаться под ногами. Как фамилия банкира? – Каратицкий вдруг сжал мой локоть, притянул к себе, сталкивая нас лоб в лоб.
– Зиновьев…
– Значит, он в больнице?
– Да, – кивнула я.
И вдруг быстрые шаги стали устремляться в сторону балкона. Каратицкий беззвучно открыл створку, чуть высунул голову, прислушиваясь к звукам. Сначала был шорох, глухие удары, а потом отчетливый грохот шагов по металлу.
– Через крышу попали. Слепки ключей сделали, пока дырявили трубу, – закивал он, растирая ладонями лицо. – Вот и тихий городок… Вот и мелкая должность мэра. Болото с аллигаторами…
В приоткрытую щель между портьерами снова заглянул ласковый свет луны. В этом свечении его силуэт был такой отчетливый, соблазнительный… Удивительный треугольник торса: широкие фактурные плечи, узкие бедра, каменный пресс и порочные косые мышцы, растворяющиеся под белоснежным полотенцем.
Засмотрелась, забыв, что меня в этом свете видно ничуть не хуже…
Сжала край майки, потянула, пытаясь прикрыть бёдра, но тут же пришлось другой рукой накрыть грудь, выскочившую в растянутом вороте.
– Ложись спать… Уже поздно, – прошипел Каратицкий и пулей выскочил из комнаты, плотно закрывая за собой дверь.
Проснулась ещё до звона будильника. И внезапно ощутила легкость… Давно я не спала так крепко и спокойно.
Прислушалась, но в квартире стояла тишина… Чёрт! Семь утра!
Подскочила как угорелая и начала собираться. Скрутила волосы в гульку, натянула чулки, водолазку, сарафан, а после прибрала постель, скинула вещи в рюкзак и вышла из комнаты.
На кухне никого, не было ни намёка на Каратицкого, и только на стойке лежала записка с двумя связками ключей.
«Квартиру я твою проверил, видимых следов взлома нет. Машину починили, стоит у подъезда. Вот мой номер телефона, напиши, как соберешься на работу…»
Робин Губ с мэрской корочкой, не меньше!
Признаться, в квартиру возвращаться мне не хотелось. Я быстро умылась, подкрасилась тем, что было в дорожной косметичке, и отправилась на работу.
